Пропавшая кузина - [18]

В зале появился граф фон Дальберг, сеньор, то есть, в терминологии прошлой моей жизни, председатель братства, за которым послали сразу, как у Орманди отобрали шлегер. Барон фон Мюлленберг доложил обстановку, граф фон Шлиппенбах дополнил доклад фукс-майора со своей юридической колокольни, и граф фон Дальберг без особо долгих раздумий начал изливать на собравшихся начальственную мудрость.

— Итак… — он оглядел присутствующих, — кворум братьев имеется, я, шпрехер, фукс-майор, фехтварт и шрифтварт[16] на месте, можно проводить собрание. Боюсь, тебе, имперский рыцарь Орманди, по его итогам придется наше братство покинуть.

— Подождите! — я отпихнул медика, собиравшегося заклеить мою рану новомодным клейким пластырем. — Как пострадавшая сторона, я имею право внести предложение?

— Полагаю такое вполне уместным, — благосклонно кивнул фон Дальберг.

— Итак, — начал я излагать ту часть своего только что придуманного плана, которую считал возможным озвучить, — если Эдмунд Орманди будет исключен из братства, мы с ним теряем право на повторный мензур в соответствии со славными традициями.

Сделав паузу, чтобы дать народу призадуматься, я огляделся. Кажется, сработало. Что ж, сейчас еще подбавим чернухи…

— Следовательно, нам с ним придется драться в ином месте, по иным правилам и до иного исхода, — тут я снова примолк, чтобы каждый присутствующий мог, в меру своей испорченности, представить себе те самые иные правила и тот самый иной исход. — Поэтому я прошу дать нам возможность провести повторный мензур. Здесь и сейчас.

— А ты сможешь драться второй раз подряд? — поинтересовался сеньор.

— Как только медики со мной закончат, — с легким поклоном ответил я.

Думал фон Дальберг быстро. Кивнув собственным размышлениям, он обратился к венгру:

— Готов ли ты, Эдмунд Орманди, воспользоваться великодушным предложением графа Левского?

— Да! Готов! Если ему мало, я добавлю! — а вот это он напрасно… Припомню же я ему эти слова, ох и припомню…

Шлегеры на этот раз были проверены с особым тщанием, в чем поучаствовали почти все собравшиеся. Мне старательно заклеили щеку, нас с Орманди снова обрядили в защитное снаряжение и поставили друг против друга. Ну что ж, продолжим…

Мой противник и так уже пребывал в сильном расстройстве. У него не получилось меня убить, его поймали на применении запрещенного оружия, перед ним замаячила перспектива с треском вылететь из братства, и, возможно, даже из университета, а тут еще и приходится драться снова, да еще и в условиях, когда все присутствующие желают победы вовсе не ему. Что ж, мне оставалось не дать венгру выйти из этого состояния. Чем более нервным и взвинченным он будет, тем больше шансов на удачный исход моего плана мести, родившегося буквально пару минут назад.

Теперь с самого начала поединка атаковал я, быстро загнав Орманди в глухую оборону. Защищался он грамотно, но и я не скажу, чтобы очень усердствовал — все-таки мне было нужно не поразить его как можно скорее, а довести почти что до отчаяния. Зачем? А затем, чтобы потом дать ему надежду на победу и тем самым заставить имперского рыцаря сделать нужную мне глупость.

Решив, что хватит уже Орманди сидеть в обороне, я преднамеренно сделал несколько ошибок. Не грубых, просто надо было показать противнику, что я выдыхаюсь. Убедительно так показать, чтобы поверил…

Поверил! Поверил, мать его!!! Длинный выпад, в который враг вложил всю неожиданно затеплившуюся в его душе надежду на победу, я парировал довольно легко, отведя оружие противника как можно дальше в сторону и тут же изо всей силы хлестнув его шлегером по правой щеке.

Отлично! Как я и старался, острый конец шлегера с мордой лица моего противника не встретился, кожа на щеке от удара тоже не лопнула, так что я имел полное право продолжать. И продолжил — снова хлестнул оторопевшего от такого неожиданного оборота Орманди, на этот раз по уже по левой щеке. А потом завершил расправу, с размаху прочертив острием шлегера полосу на лбу венгра, рассекая кожу. Вот вам и первая кровь, можно заканчивать.

Команду к прекращению поединка Орманди попытался проигнорировать, но не вышло — его схватили за руки и оттащили от меня подальше. А я даже отсалютовал венгру шлегером — а что, дело сделано, можно и благородство показать, народ оценит. И пусть этот урод вместо почетного шрама на щеке носит теперь полосы на лбу и щеках. Ну ладно, на щеках-то они со временем исчезнут, а вот на лбу… А не надо было насылать на меня уголовников! Не надо было пытаться подстроить несчастный случай! Бесчестно действовал — бесчестное наказание и получи, скотина!

— Строго ты с ним, — с некоторым сомнением в голосе прокомментировал Мюлленберг. — Не слишком ли?

— Не строже, чем он хотел со мной, — ответил я.

— Боюсь, он теперь станет твоим врагом, — покачал барон головой.

— Хочешь сказать, что при каких-то других обстоятельствах он стал бы моим другом? — усмехнулся я.

— Пожалуй, что нет, — признал барон и позволил себе понимающую улыбку.

Успокоить Орманди удалось на удивление скоро, однако же, пока шло экстренное собрание братства, несколько человек стояли между венгром и оружейной стойкой, всем своим видом демонстрируя недоверие к нарушителю правил и готовность решительно пресечь любые его попытки продолжить нарушать их и дальше. Решение, принятое братьями, оказалось даже суровее, чем я ожидал — имперского рыцаря Эдмунда Орманди не только исключили из братства, но и настоятельно порекомендовали ему сменить место учебы и покинуть Мюнхен, пообещав в противном случае поставить в известность университетский сенат. А графа Левского собрание постановило принять в полноправные члены славного Свято-Георгиевского братства, перенеся официальную церемонию приема на более позднее время, оговорив, однако, что затяжка тут была бы нежелательна. Что ж, черт его знает, что там дальше будет с Орманди, а стать полноправным братом — это хорошо. Однозначно хорошо!