Пропавшая глава - [11]

На следующее утро, в четверг, в девять сорок пять посыльный в широченных слаксах и с идиотской улыбкой на устах принес нам от Винсона заверенный чек на двадцать пять тысяч долларов и маленький коричневый конверт. В последнем я нашел ключи от квартиры Чайлдресса, а также записочку с указанием адреса и имени суперинтенданта. Чек я бодреньким галопом доставил в расположенное неподалеку от нас отделение «Метрополитен Траст Компани», после чего остановил такси и покатил в Гринвич-Виллидж по указанному в записке адресу. Дом Чайлдресса оказался на крохотной, всего в один квартал, зеленой улочке к юго-западу от Вашингтон-сквер.

Это было пятиэтажное кирпичное здание, судя по всему, недавно отремонтированное и заново подмалеванное. Я вошел в тесный и мрачный вестибюль, разглядел на почтовом ящике, что Ч. ЧАЙЛДРЕСС занимал квартиру 1-А, и отомкнул ключом дверь в подъезд. Квартира 1-А была первой справа по коридору. Дверь в неё отпиралась двумя ключами.

Воздух внутри был затхлый и спертый; неудивительно, если учесть, что квартира неделю не проветривалась. Начал я с гостиной, выходящей окнами на улицу. Коричневые ковры, невзрачная мебель — видавший лучшие дни, слегка скособоченный диван, два кресла, одно — желтого цвета — довольно новое, телевизор, два кофейных столика и журнальный столик, заваленный выпусками «Нью-Йорк Таймс», «Нью-Йоркер» и «Экономист». Единственным украшением стен, оклеенных желтыми в коричневую полоску обоями, была репродукция картины Ренуара, оригинал которой, как вам гордо поведала бы Лили Роуэн, украшает гостиную её пентхауза.

На одном из столиков лежала книга Чайлдресса «Смерть на пойменном лугу». Обернув руку носовым платком, я пролистал её, но ни записок, ни каких-либо пометок не обнаружил. А вот фотография автора, помещенная вместе с кратким биографическим очерком на задней внутренней обложке привлекла мое внимание. Чайлдресс выглядел моложе, чем я ожидал, и довольно суровым. Треугольное скуластое лицо, обрамленное красиво подстриженными соломенными волосами, темные глаза и тонкие губы. По фотографии было трудно представить, что он способен улыбаться, не говоря уж о более бурных проявлениях радушия и веселья.

Счет комнатам, которые я обыскивал, идет на сотни, и могу без ложной скромности сказать, что по этой части не уступлю никому, даже Солу Пензеру. Квартиру Чайлдресса — гостиную, две спальни, одна из которых была переделана в кабинет, кухню и столовую — я обшарил вдоль и поперек за семьдесят пять минут. Я не упустил ничего: ни подушек, ни книжных полок, ни выдвижных ящиков, ни даже стен с паркетом. Темные пятна на полу в кабинете я отнес на счет крови. Однако если и оставались в доме какие-либо улики от личности, отправившей на тот свет его обитателя, то от моего внимания они ускользнули. Я просматривал последние книги в гостиной, когда в дверном замке заскрежетал ключ. Мгновение спустя в прихожую вошел приземистый крепыш лет шестидесяти в буром комбинезоне. Судя по тяжелому дыханию, бедняга страдал одышкой.

— Я Карлуччи, суперинтендант, — представился он, воинственно вскидывая подбородок и переводя дыхание. — Услышал, что кто-то тут копается. Могу вам помочь?

— Возможно, — вежливо произнес я. — Мистер Винсон, которого вы, должно быть, знаете, поручил мне кое-что проверить. — Я показал ему связку ключей и записную книжку. — Нужно уточнить кое-какие сведения.

— А, вы страховой агент, что ли? — проворчал Карлуччи, сразу заметно подуспокоившись. — Ну что ж, дело нужное.

Я торжественно кивнул, вникая в образ страхового агента. 

— Чистая формальность. Послушайте, мистер Карлуччи, раз уж вы здесь, может вы и в самом деле мне поможете? — Для пущей важности я поправил узел на галстуке. — Не заходили ли в последние недели к мистеру Чайлдрессу посетители, которые… ну, скажем, не бывали здесь раньше? Или незнакомые вам. Не беспокойтесь — это самая обычная формальность.

Карлуччи важно кивнул и сложил губы в трубочку.

— Вообще-то я не особенно обращаю внимание на то, кто к кому ходит, я ведь суперинтендант, а не швейцар. Жаль однако мистера Чайлдресса — славный был парень. Со мной он, правда, только здоровался, ну и там парой-тройкой слов про погоду перебрасывался. Дел-то у меня невпроворот, сами понимаете порой и пожрать-то некогда.

— Я знаю, — посочувствовал я. — А не помните, в прошлый вторник… в день, когда он застрелился — к нему никто не приходил?

— Вообще-то, узнав, что он застрелился, я сперва удивился выстрела-то я не слышал. А потом припомнил, что пару часов отсутствовал — в лавку ходил за красками и прочей мелочевкой. И к сестре ещё заглянул, в Маленькую Италию. Она у меня после инсульта отходит.

— А вы знали, что он держит дома пистолет?

Карлуччи закатил глаза к потолку.

— Боже упаси! Хотя я не удивляюсь: время ведь такое, сами понимаете. Черт знает что творится.

Я согласился и пообещал скоро уйти, что его заметно порадовало. Суперинтендант попятился, вышел и закрыл за собой дверь. Я покончил с книгами, поставил последнюю на место и двинулся к дверям. Не спрашивайте, почему я вдруг задрал руку вверх — я и сам этого не знаю. Вульф сказал, что мне повезло, я же склонен расценивать случившееся скорее как проявление моей незаурядной интуиции. Как бы то ни было, но, уже собираясь выходить, я провел рукой по верхней перекладине дверного косяка, ожидая перепачкать пальцы многовековой пылью. Так и случилось, но заодно я нащупал ключ. Медный, от дверного замка — это уж за годы общения с замками и ключами любого типа я знал наверняка.