Пронзая время - [3]

— Второй сеанс?

— Да.

— И тогда вы заявили, что вы — Разин?

— Нет.

— Хорошо, что он делал во время второго сеанса?

— Я возьму сигарету?

— Берите, берите, — он придвинул ко мне всю пачку.

* * *

Я попал в подвалы Земского приказа. Всё было подготовлено для допроса «дорогих гостей» ждали. Подвал освещался огнём — хищное пламя жадно выплясывало в чёрном зеве камина. В огне малиновыми бликами мерцала железная решётка с разложенным на ней «инструментом». Палач — здоровенный кряжистый детина с заросшим чёрной бородой лицом, уперев руки в бока, с «рабочим интересом» разглядывал Степана. На тёмном, в оспинах, лице играла кривая ухмылка. На палаче был длинный кожаный фартук, из-под которого в обе стороны бугрились мышцами заросшие чёрным волосом руки. Двое подмастерьев с любопытством выглядывали из-за спины учителя. В углу, шурша бумагами, шушукались два земских дьяка — постные лисьи лица, тщедушные тела, длинными клиньями русые бороды, да чёрные колпаки.

Едва братьев втолкнули в пыточную, один из дьяков, с хитрыми зелёными глазами и рыжими, сросшимися на переносице бровями, вскинул голову и выставил в сторону Степана указующий перст:

— Ага, злодей Стенька, бунтовщик и вор, сейчас ты повинишься в своём воровстве! Расскажешь, когда появились твои злодейские умыслы поднять руку на царя-батюшку, на нашу православную церковь и честной народ. Говори, окаянный!

Дьяк взвизгнул, гневно топнув ногой и тряся свёрнутым свитком. Степан весело рассмеялся и плюнул ему на бороду:

— Вот и весь ответ! Фрол, ответь ему тем же!

Дьяк осатанел — зелёные глаза стали бешено вращаться, он застучал каблуками и истошно завизжал:

— Кнута ему, вору! Хулитель Святой церкви! Кнута ему! Бейте!

Палач молча и деловито заступил Разину за спину и одним рывком содрал с плеч лохмотья, оголив разом грудь и спину. Тяжёлая ладонь похлопала по напрягшимся плечам:

— Будя, казак — погулял!

Заплечных дел мастер цыкнул на своих учеников и те бросились ему помогать с торопливой, испуганной горячностью. Рядом закричал Фрол, в голосе его звенел неприкрытый ужас:

— Брат! Брат!!!

Степан дёрнулся, хотел повернуть голову, но кулак палача, как тяжёлый обух, опустился ему на ухо.

— Тихо! Тихо, казак! — невозмутимо прогудел палач, поддерживая пошатнувшегося Степана. — Не буянь — со мной не побуянишь!

— Брат!!! — метался по подвалу крик Фрола.

Один из подмастерьев ударил его в лицо:

— Заткнись!

Крик оборвался.

Степан стиснул зубы. Ученик палача, набрасывая ему на ноги верёвку, поймал тяжёлый, ненавидящий взгляд атамана и, словно обжёгшись, отшатнулся в сторону.

— Пошевеливайся, живее! — палач пнул ногой своего ученика.

Земские дьяки с улыбкой потирали руки.

— Так и должно быть! Так и должно быть! — шептал один из них с зелёными ядовитыми глазами…

* * *

— Интересно, — хмыкнул он. — Вы всё так подробно описываете.

— Я был там, — спокойно ответил я.

— Было бы интересно встретиться с вашим экстрасенсом — Сергеем, — он пытливо посмотрел на меня.

— Это невозможно — он уехал.

— Уехал?

— В Индию, по приглашению, — я усмехнулся. — Не только вас одного интересуют его способности.

— Ясно… — он посмотрел в окно.

Зелёная листва тополя плавно раскачивалась ветром.

Он оглянулся на меня:

— С тех пор, так сказать, вещие сны не оставляли вас?

— Нет. Вы ведь просматривали мой дневник? Он лежит на столе.

На углу стола лежала толстая красная тетрадь.

— Не успел, но сегодня вечером я постараюсь просмотреть ваш дневник, в его голосе уже заранее послышалась ещё только предполагаемая им усталость от предстоящего чтения.

Я привстал:

— Отпустите меня — вы ведь знаете, что я не болен.

— Я ничего не знаю, — быстро ответил он. — Вы не волнуйтесь, здесь очень хорошие условия.

— Мне плевать на ваши условия!

Наши взгляды скрестились.

— Всё не так просто, — медленно выговорил он. — У вас очень сильные друзья, — он сделал акцент на друзьях, которые хотят вашего выздоровления, но… Вы сами виноваты… Вы меня понимаете?

— Пошёл ты! — я откинулся на спинку стула. — Все вы — продажные твари!

Он сделал вид, что ничего не услышал.

— В последнее время к нам в основном поступали Горбачёвы, Пугачёвы, одна Мата-Хари, были Ельцин и Шумахер. Вы утверждаете, что вы — Разин? — он насмешливо посмотрел на меня. — В таком случае налицо раздвоение личности.

— Да — я Разин.

Он первым не выдержал мой взгляд и вновь уставился в окно.

— Разин Степан Тимофеевич, — он ослабил узел галстука и покрутил головой. — Чёрт знает что… — его пальцы забарабанили по крышке стола. — Вы были журналистом, — он не спрашивал, а утверждал. — За что вас уволили?

— Вы делаете вид, что ничего не знаете или вас так проинструктировали? — я нагло потянулся к пачке и выбрал себе сигарету.

Он подал мне зажигалку, дал прикурить и закурил сам. Глубоко затянувшись и медленно выдохнув дым, он сказал:

— Лечения вам не избежать.

— Интересно, какого? Я слышал много интересных историй о методах «лечения». Может, поговорим откровенно?

Он открыл картонную папку — историю моей болезни:

— Считайте, что вам повезло — больница у нас особая и всегда была…

Я громко рассмеялся. Он с недоумением на меня оглянулся:

— Здесь самое современное оборудование на уровне мировых стандартов и любые лекарства.