Промзона - [140]

– Хорошо. АМК я отдаю в управление. А что взамен?

– Взамен я уже говорил: ты становишься гендиректором всего холдинга. Вместо Ахрозова. Пожалуйста, ты можешь стать совладельцем учрежденных холдингом сбытовых компаний. Все. Считай, что президент гарантировал тебе полный иммунитет. Я хотел бы посмотреть на следователя, который заведет дело против олигарха, отдавшего Кремлю свои заводы.

А если что, так этому следователю голову оторвут, вместе с Цоем.

– Хорошо. Пусть юристы подготовят документы, – приказал Извольский.

Вечером в «Кремлевскую», где за ужином сидели Цой и несколько его менеджеров, заехал Кирилл. Прошло всего два дня после смерти Степана, но по лицу Цоя никто не сказал бы, что он лишился своего близкого партнера и друга.

Цой улыбался за ужином и шутил, и самое удивительное было, что он не притворялся. Да, Степан погиб. Да, за него надо было мстить, и Цой знал, как будет мстить он сам и догадывался, как будет мстить Кирилл. Степан был для Цоя не просто партнером – а другом, одним из немногих друзей, с которыми можно было говорить почти откровенно. Если бы Цою сказали, «отдай твою правую руку, и Степан воскреснет», – Цой, не раздумывая ни мгновения, руку бы отдал.

Но правой руки никто не просил, и Степан был мертв. А раз так, совершенно не стоило думать об этом. Прошедшее сослагательное для олигархов не существует. Стоит ли вспоминать то, что нельзя переделать? Это неконструктивно, а Константин Цой всю жизнь был очень конструктивным человеком.

Кирилл обнялся с Цоем, а потом взял в руки стакан с водкой и встал.

– Братья, – сказал Кирилл, – у меня для вас новость.

– Какая? Что Черяга в розыске?

Кирилл рассмеялся.

– Нет. Мы сегодня справляем поминки по Степану. Такие, как подобает. Так выпьем же все за то, чтобы поминки прошли успешно.

Все выпили. Кирилл взглянул на часы, извинился и уехал. Цой остался в «Кремлевской», постепенно напиваясь. Он был сильно рассержен словами Кирилла насчет поминок. Степан бы никогда так не сказал. Степан вообще сначала делал, а потом хвастался.

В этом была разница между Кириллом и Степаном, и Цою было ясно, что с Кириллом ему будет работать гораздо труднее. Проще будет выкупить у Кирилла долю. Можно будет даже сказать, что в некоторых бизнесах эта доля уже выкуплена, и деньги переведены на счета Степана. А где счета? А кто знает? Только Степан знал. А второго раза платить никто не будет.

– Ну что, – сказал кто-то из замов Цоя, сидевший рядом, – за Степана! Пусть земля ему будет пухом!

Через толпу к Цою пробрался начальник его охраны – бывший сотрудник ФСО Борсков.

– Константин Кимович, – сказал Борсков, – там к вам один человек приехал. В машине ждет.

– Чего он ждет? Пусть заходит.

– Константин Кимович, вам лучше выйти.

Цой пожал плечами и спустился по широкой мраморной лестнице, окаймленной бронзовыми копиями античных скульптур. Его «Чайка» стояла у входа, негромко урча и светясь красными габаритами. Борсков отворил дверцу машины, и Цой нырнул внутрь. На заднем сиденье, откинувшись на подушки, курил человек.

– Ну у тебя и нервы, Денис Федорович, – промолвил Цой. – Приехать ко мне. И сюда.

– Разговор есть, – ответил Черяга.

Спустя полчаса Денис и Цой вместе поднялись по широкой мраморной лестнице на третий этаж арбатского особняка, принадлежавшего группе «Сибирь».

Весь этаж полностью занимал Цой: сразу за мраморной лестницей начинался изрядный холл, метров на пятьдесят, с огромным аквариумом посередине и двумя рабочими столами для секретарш. Справа был кабинет Цоя и переговорная. Слева белая дверь вела в столовую, где Цой обедал один или с гостями.

Денис заметил, что секретарш в предбаннике не было. Вместо них за одним из компьютеров сидел Саша Борсков.

В кабинете Цой нажал громкую связь, снял трубку с телефона и набрал номер. Денис с удивлением заметил, что номер Цою подсказывать не пришлось.

– Слава, – сказал Цой, – я тут подумал и решил, что мы должны с тобой переговорить.

– О чем речь. Конечно. Как насчет следующей пятницы?

– Сегодня. Сейчас.

– А в чем дело?

– У тебя под рукой факс есть? Я сейчас пришлю факс.

На том конце трубки озадаченно молчали.

– Зачем факс, Костя?

– Затем, что факс иногда труднее перехватить, чем разговор.

* * *

Цой повесил трубку, придвинул к себе лист бумаги и написал на нем четким почерком несколько фраз. Вверху он присовокупил номер факса.

– Отправь, – приказал он Борскову.

Спустя несколько секунд Борсков вернулся в кабинет.

– Он сам принял факс, – сказал начальник охраны, – спустился вниз и принял.

Цой снял с руки часы, пододвинул к себе телефон, положил часы с одной стороны, а мобильники выложил с другой, и принялся ждать. Мобильники молчали и телефон молчал тоже. Цой нажал кнопку селектора и сказал на всякий случай Борскову:

– Если позвонят от Извольского – немедленно соедини.

Но звонка не последовало ни спустя минуту, ни спустя пять минут, ни спустя десять.

Через пятнадцать минут на третьем этаже громко хлопнул лифт, и послышались возбужденные голоса. Цой молча показал Денису на кресло и вышел в предбанник.

Денис откинулся на кожаную спинку и уставился прямо перед собой. На стене перед ним висела фотография в большой раме. Подпись под фотографией гласила: «Ахтарский металлургический комбинат».