Промзона - [139]

– Не знаю, зачем тебе это нужно, – сказал Рубцов. – Если б было можно, я бы тебя убил. Но за меня это сделают другие.

Денис смотрел на фотографию в своих руках.

Телевизор за его спиной сказал:

– Правоохранительные органы заявляют о раскрытии одного из самых громких убийств последнего месяца – убийстве вице-президента группы «Сибирь» Фаттаха Олжымбаева. Труп предполагаемого убийцы Алексея Крамера извлечен сегодня днем из болот к северу от Акантуя. Милиция опознала машину, на которой привезли труп. Она принадлежит службе безопасности Павлогорского горно-обогатительного комбината. Бывшему главе этой службы Григорию Епишкину предъявлено официальное обвинение в убийстве, а его начальник Денис Черяга объявлен в федеральный розыск.

Ященко, потерянно сидевший на диване, поднял голову.

– Денис, – сказал он, – что вы тут делаете?

Черяга усмехнулся.

– Ну Степан же сказал, что я следователь? Вот я и выполняю свои непосредственные обязанности.

Глаза Ященко задумчиво сощурились. Он был коммерсант, а не юрист, он был трус, и он ожидал от Черяги и Ревко чего угодно. Кажется, только сейчас он сообразил, что ни при каких условиях объявленный в федеральный розыск Денис Черяга не может лично проводить обыск по факту хищения средств с Черловского авиазавода, – особенно если у него нет ордера. Особенно, если с ним не милиция, а частный ЧОП. Особенно, если этот обыск происходит на квартире шеф-пилота завода, а не в конструкторском бюро.

Денис подошел к тумбочке в прихожей, выдернул из розетки телефонный шнур и оборвал с него разъем. В руках Дениса был небольшой, порыжевший от старости фотоснимок.

– Степан погиб из-за такого же снимка, – сказал Денис, обращаясь исключительно к Рубцову. – Можешь звонить и доносить на меня кому угодно. Но если ты хочешь, чтобы Степан погиб не зря, не говори, что я что-то забрал из квартиры.

Полпред Ревко переночевал в рублевском особняке АМК. В девять он должен был улетать в Париж в свите президента, и, пока Ревко, морщась, прихлебывал в столовой черный прогорклый кофе, к нему спустился зевающий Извольский в спортивных штанах и рубашке.

Голова Извольского раскалывалась. Он лег в пять утра, и это были не самые легкие пять утра в его жизни. Извольский с завистью оглядел подтянутого и благоухающего одеколоном Ревко.

– Кстати, – сказал Ревко. – Я тебя поздравляю. Денис улетел в Черловск.

– Почему в Черловск?

Ревко пожал плечами.

– Трудно понять. Человека прямо обвиняют в трех убийствах, убийства совершены в Черловске, черловский купленный следователь объявляет его в федеральный розыск. И куда ж он улетает? В Черловск.

– Трудно поверить, – пробормотал Извольский. – Ты не представляешь, как он мне был предан. Он спас меня. Мог убить. Взять себе комбинат.

– Это жизнь, Слава. Люди часто делают прекрасные поступки, а потом в них раскаиваются. Я думаю, что он ждал большой награды. Наверное, надеялся, что ты сделаешь его партнером. А что он получил? Пару каких-то фирмочек? Так он тебе завидовал больше, чем Фаттах Цою. Я не думаю, что он предавал тебя, Слава. Просто хотел показать свою важность.

Ревко помолчал.

– Проблема в том, Слава, что Дениса объявили в розыск не после показаний Самарина. Его объявили в розыск после того, как нашли труп Крамера. В Акантуйских болотах. А ты знаешь, что случилось в утро покушения? В это утро Гриша Епишкин поехал на охоту. Накануне арбитражного суда! Накануне захвата Павлогорки! Начальник службы безопасности ГОКа поехал охотиться, и знаешь куда? Правильно, на Акантуйские болота. Я совершенно точно знаю, что Денис и Крамер встречались. И после этой встречи у Крамера появились деньги. Слава, ты давал Денису указание разобраться с Цоем?

Извольский помолчал.

– Нет. Не давал. Никогда. Даже косвенно.

– Слава, ты понимаешь, почему они не арестовали Дениса? Им не нужен Денис, им нужен ты. Ты понимаешь, что будет с твоей компанией, когда ты окажешься за решеткой по обвинению в нескольких убийствах? Тебе было непонятно, как Цой хочет отобрать у тебя твой комбинат? Ты думал, для этого он будет скупать все ГОКи России?

Извольский молчал.

– Ты же сам говорил, что если у тебя не будет Павлогорского окатыша, ты просто заплатишь любую цену за окатыш с Михайловки! Это отвлекающий маневр, Слава! Цой никогда не наносит удара по одному направлению, его главный удар – это уголовное дело!

– Останови это дело.

– Слава, это же не липовое дело. Это реальные показания, реальные трупы. Я могу его здесь остановить, в Черловске его как остановишь?!

– Тогда что мне – уезжать из страны?

– Из страны тебе не поможет. Тебя не по политике будут искать, по уголовке. Слава, я еще раз повторяю: отдай комбинат федеральному холдингу! Никакой Цой его тогда у тебя не заберет!

– Нет.

– Слава, ты понимаешь, что ты сядешь в тюрьму и сделаешь это же самое в тюрьме, потому что у тебя будет выход: либо Цою продать за полкопейки, либо отдать государству. Только у меня будут уже слабые позиции в разговоре с президентом. Раньше у меня были сильные позиции. Я неделю назад пришел бы и сказал: вот Извольский все добровольно отдает государству, и поэтому он всем этим должен управлять. С ним – можно работать. Сегодня позиция слабая. А завтра, после твоего ареста, она станет еще слабее.