Промежуточная станция - [16]

«Проклятье, — подумал Джон, — ну и влип же я в историю, придется теперь выпутываться». Перед ним сидел важный полицейский чин, стало быть, история заваривалась серьезная. Он сделал глубокий вдох и стал рассказывать о побеге, и о том, как они поначалу устроились в городе, и как потом появились эти типы. Наглецы и грубияны, но что с ними можно было поделать? А потом он рассказал о строительных рабочих, о деньгах и о том, как испугались Тереза и Мария, что их примут за воров, и как они хотели вернуть часть денег.

Полковник выслушал Джона, не прерывая его вопросами.

— Денег было очень много, — сказал Джон, — по крайней мере, нам так показалось, и Мария вернулась, чтобы отдать их обратно. Потом она рассказала нам, что нашла этих двух парней, но они уже были мертвыми.

— Вы не ошибаетесь?

— В морге мне дважды показали их тела.

— Когда все это произошло?

— Почти три недели назад.

— Вы сообщили об этом властям?

Джон сконфуженно смотрел в пол.

— Нет, не сообщили. Мы не приняли рассказ Марии всерьез. А потом нас предупредили по телефону. — И он рассказал о том странном звонке.

— Как зовут вашу знакомую?

— Мария Савари.

— Намекала ли госпожа Савари на то, что ей известно, при каких обстоятельствах погибли эти двое?

— Она говорила, что их убили, — тихо ответил Джон.

— Это уже кое-что. — Полковник закурил сигарету и протянул Джону пачку. Несколько минут они молча курили, потом полицейский чин неожиданно дружелюбно произнес:

— Не хочу ставить вас в затруднительное положение. Я понимаю, как вам все это неприятно, но мы должны еще потолковать обо всей этой истории. Госпожа Савари высказывала какие-либо конкретные подозрения?

— Может быть, она кого и подозревала, но мы никогда не дослушивали ее до конца. Человек, который нам позвонил, выражался столь недвусмысленно, что мы…

— Хорошо, хорошо. Во всяком случае, вы опознали покойников и готовы это подтвердить?

Джон кивнул.

— А госпожа Савари? Готова ли она подтвердить?

Джон пожал плечами.

— Нам даже неизвестно, где она сейчас и в каком состоянии.

— Мы это установим. Меня интересует следующее. Будет ли ваша знакомая давать показания? Вы намекнули, что она не совсем… — Полковник помедлил. — Складывается впечатление, что вы находитесь в затруднительном положении.

Джон и в самом деле почувствовал себя в крайне затруднительном положении, в более затруднительном, чем вначале, когда полковник накричал на него.

— Мне о Марии мало что известно: с тех пор как она поступила на службу в Учреждение, она стала очень замкнутой.

— В каком из учреждений она работает? — озадаченно спросил полковник.

— Мне она ничего об этом не рассказывала.

— Надеюсь, не в том самом Учреждении?

— Не знаю. Ей выдали удостоверение. Оно лежит на столе в палатке, рядом с ее сумочкой.

Полковник кивнул.

— Вам придется подождать.

— Внизу? — Джон направился к двери, но затем остановился. — Я не могу слишком долго задерживаться. Я — подсобный рабочий, и старший садовник вышвырнет меня на улицу, если я срочно не явлюсь на службу.

— Вы тоже служащий Учреждения? В этом случае вы не имели права соглашаться на допрос.

— Я всего-навсего подсобный рабочий. Примут ли меня на постоянную службу, зависит от лебедей, за которыми я смотрю.

Полковник загасил сигарету.

— Вы присматриваете за лебедями? Служили в армии?

— Да, — сказал Джон. — Еще до того, как появилась граница. Я из маленькой деревни, и хозяйство перешло к моему старшему брату. Когда пришли Чужаки, меня не завербовали. Сочли ненадежным.

— Браво. — Полковник похлопал Джона по плечу. — А почему вас сочли ненадежным?

Джон посмотрел ему прямо в лицо.

— Меня от этих Чужаков тошнило. И тут уж ничего не поделаешь.

Больница католического ордена, в которую доставили Марию, располагалась в северо-восточной части города, в районе богатых вилл и садов. Здесь селились предприниматели, высокопоставленные чиновники, дипломаты. Местность была спокойная, и полиция почти не появлялась.

Когда Мария проснулась, солнце освещало ее постель. Ее разместили в ванной комнате, которую использовали под палату, пока шла перестройка здания.

Рядом стояли еще две койки. Справа под кислородной палаткой тяжело дышала женщина, другая, слева у окна, мирно спала. Над Марией склонилось круглое лицо.

— Ну, как у вас дела, госпожа…?

— Савари, — автоматически ответила Мария. — Мария Савари, родилась четвертого июня сорок четвертого, в настоящее время проживаю по адресу: Главная улица, шестьдесят семь, неподалеку от собора, замужем, двое детей, муж с нами не живет.

— Вот видите, у вас восстановилась память.

Мария рывком приподнялась на постели и села.

— У меня было что-то неладно с памятью?

— Да. — Монахиня заставила Марию лечь. — Вероятно, последствия шока.

— Сообщите моей семье.

— Разумеется. Мы немедленно это сделаем.

В палату вошел врач, и монахиня удалилась.

Он молча пощупал у Марии пульс, проверил, как реагируют на свет зрачки, прослушал ее стетоскопом.

— Самое тяжелое у вас позади, — сказал он. Потом спросил, как ее зовут, и записал имя на черной дощечке в изножье кровати. Поинтересовался, помнит ли она что-либо о несчастном случае.

— О несчастном случае? — Мария ничего не помнила.