Прокурор для Лютого - [98]

Лютый, отъехав на несколько кварталов, остановился вновь и, достав из-под сидения прозрачный пластиковый баллон с мутноватой розовой жидкостью, протянул его пассажиру; это была загодя приготовленная ударная порция «русского оргазма».

— Выпей, освежись, — последовала команда. — Замотался, небось, на хате… крыльями махать, — поняв, что он не ошибся, Нечаев продолжил многозначительно: — Ничего, ничего, от этого еще никто не беременел… Давай, пей быстрей, освежайся.

Митрофанов не стал прекословить — механически свинтил пробку, послушно припал тонкими фиолетовыми бескровными губами к горлышку, и острый волосатый кадык быстро заходил под подбородком.

— А теперь слушай меня внимательно, — веско произнес сидевший за рулем, с трудом выдирая из грязных рук пассажира ополовиненную бутылку. — Отныне ты будешь выполнять мои команды.

Глаза Заводного словно бы маслом подернулись, на бледном лице заиграла тихая, блаженная улыбка; по всему было заметно, что этот человек испытывает внезапный приступ настоящего счастья.

— Ты понял? — в голосе Нечаева зазвучали металлические нотки.

— Понял… — эхом ответил тот.

Мягко заурчал мотор — машина, медленно тронувшись, покатила через Сокольники в сторону кольцевой автодороги, на базу «КР»: там с самого утра ожидали и Лютого, и его пассажира…

Врач спецслужбы «КР», маленький, толстенький мужчина в белом халате чем-то неуловимо напоминал жука: то ли полами белого халата, вздымавшегося при каждом его движении, точно крылья, то ли жесткими, топорщившимися усиками. Он взял со столика шприц, набрал из ампулы обезболивающее, выпустил воздух, вколол за ухо пациенту — Заводной лишь вяло поморщился: при этом блаженная улыбка продолжала блуждать по его лицу.

— Стрижка у него слишком короткая, заметно будет, — прикидывал Лютый, стоя рядом с Митрофановым и следя за манипуляциями доктора.

— Микрофон миниатюрный, я за ухо под кожу вошью и под небольшую опухоль замаскирую, — бросил врач, и по его тону Нечаев догадался, что подобные вещи тому уже приходилось делать не раз.

Лютый взял микрофончик — небольшая круглая таблеточка, не больше элемента электронных часов, только немного тоньше. Он уже знал, что микрофончик одноразовый, и хватит его не больше, чем на трое суток. Минус — сутки на первичное заживление. Значит, за оставшиеся двое суток надо будет успеть все, что он наметил.

А наметил он многое…

Как ни странно, но главная роль в задании Прокурора отводилась именно Митрофанову. Зомби, тряпичная кукла, марионетка в чужих руках, но в то же время — человек, вхожий к Сухареву. Теперь, вспоминая тот заброшенный ДОТ в лесу, где Заводной был подсажен на «русский оргазм», Максим лишь довольно улыбался — после операции Нечаев получал в руки настоящую радиоуправляемую бомбу; микрофончик и вживлялся за ухо с тем расчетом, чтобы координировать действия послушного ему Митрофанова на расстоянии.

— При воспроизведении не будет мешать? — Максим имел в виду кожу и пластырь.

— Не должно, — категорически заверил хирург, откладывая в сторону окровавленный скальпель, — слышно будет только ему. Черепная коробка выполняет роль своеобразного резонатора. И дальность приличная — до трех километров.

Напоминающий жука врач продезинфицировал металлическую таблетку спиртом и вставил ее в аккуратный надрез за ухом, после чего наложил скобу, смазав рану какой-то заживляющей мазью.

— Через сутки можете получать, — хмыкнул он, накладывая пластырь. — Ничего, не помрет…

Черная БМВ с тонкой антенной на крыше неслась по Калужскому шоссе.

Лютый сосредоточенно следил за дорогой; пассажир безучастно смотрел впереди себя. Иногда водитель бросал на него короткие взгляды — в профиль ранки за ухом не было заметно. Впрочем, небольшое утолщение на коже, скрытое пластырем, можно было принять за обыкновенную опухоль; вряд ли бы она вызвала подозрения Сухого.

Подозрения могло вызвать другое: поведение Митрофанова. Сухарев, видевший воздействие даже небольшой дозы «русского оргазма» на Наташу Найденко, наверняка мог бы заподозрить что-нибудь неладное: невпопад сказанное слово, неуместный жест, а особенно — неестественно счастливое выражение лица — все это могло бы вызвать подозрение… Такие вещи скрыть невозможно, а тем более — от опытного Сухого, который прекрасно знал, на что способна и на что неспособна его шестерка.

Неожиданно зазвонил сотовый телефон — Максим торопливо извлек из нагрудного кармана черную коробочку, щелкнул кнопкой.

— Алло…

Звонил Прокурор — естественно, он был в курсе планов Лютого. Конечно же, он не совсем верил в успех — план Нечаева выглядел чересчур смело, чтобы не сказать — фантастично. Но ведь и требования Прокурора выглядели не менее смелыми…

Новости были следующие: сегодня днем во дворике одного из домов по Кропоткинской набережной была взорвана машина — труп водителя идентифицировали, им оказался Рябина.

— Этого и следовало ожидать, — подытожил Прокурор — в голосе его послышалось плохо скрываемое злорадство. — Умным захотел быть, не по зубам кусок заглотил… Его просто убрали, как лишнего свидетеля.

— Кто убрал?

Прокурор многозначительно промолчал, и по этому молчанию Нечаев понял, что спросил лишнее.