Прокурор для Лютого - [5]

— …что составляет, — в руках Макинтоша появился калькулятор. — Что составляет…

Терпеливо выслушав оппонента, Заводной, стараясь не смотреть на калькулятор, стал выдвигать свои доводы.

Да, «русский оргазм» — это хорошо. Это выгодно. Это принципиально новый наркотик: цепляет куда сильней анаши, крэка, кокаина или «джефа», столь любимого русскими пэтэушниками. Очень возможно, что вскоре «русский оргазм» действительно вытеснит в России традиционный национальный наркотик — водку. Доходы на самом деле могут быть фантастическими — но потом, чуть позже, потому что наркотик еще не завоевал рынка сбыта. Надо бы чуть обождать, дать возможность раскрутиться…

Макинтош деловито защелкал кнопками калькулятора.

— Мы с тобой уже базарили об этом… Когда ты все это затеял, я предложил, ты согласился. Ты сказал, я слышал — чо, не так?.. И пахан тоже…

— Так что же твой Коттон, такой правильный вор, «нэпманский», а с наркотой связался? Ведь таким, как он, по ихним «понятиям» нельзя с иглы греться! — неожиданно для себя выпалил Заводной и тут же осекся, потому что после его слов из-за спины Макинтоша, из темноты, донесся скрипучий, но очень уверенный старческий голос:

— А вот это уже не твое дело, Заводной…

Из чернильного чрева огромного ангара плавно и неотвратимо, как в замедленной киносъемке, выплыло морщинистое стариковское лицо. Сперва наркоделец увидел одни только глаза — страшные, всепроникающие, придавливающие, как каменная глыба. Затем в полосе света показались татуированные руки. Спустя минуту старик уже стоял в узкой, резкой полосе света, рядом со столом.

— Коттон?.. — невольно вырвалось у Заводного.

— Коттон, Коттон, — спокойно ответил старик, щурясь против света. — Что — шибко грамотный, в «понятия» въезжать стал? Ты же никогда рамс от косяка не отличал, даже на хате ИВС не сидел… А законного вора хочешь жизни научить, — голос говорившего звучал сдержанно, даже немного доброжелательно, но Заводной все равно почувствовал себя на удивление неуютно.

— Прости, если что не так… — заюлил он, явно не ожидая встретить тут, в заброшенном ангаре, уважаемого вора в законе.

— Бог простит, — равнодушно ответил тот. — Бог или народный судья. А если хочешь понять, почему я с этим связался… — старик прикусил губу, на мгновение задумался. — Что ж, мы вроде как компаньоны, потому разотру. — Он помолчал, а потом задумчиво, с расстановкой продолжил: — Жизнь теперь резко изменилась, и не тебе об этом судить… Теперь трудно сказать, где косяк[1], а где нет. Кому-то нравится качать наркоту — пусть качают. Это же не с «сейфа мохнатого» жить — не баб на Запад продавать… Не мы ее качаем, а вы. Вы и так будете ее качать, и будете грести лавье. Так что — мимо нас? Иногда цель оправдывает средства, а теперь все чаше и чаще…

Несомненно, старый вор имел явную склонность к «диалектическому» мышлению.

— Но ведь все равно… — бормотал Заводной. — Твое дело, конечно… Но ведь наркота и есть наркота… Барыжничество…

Коттон словно бы не расслышал этой реплики:

— Так барыжничаете вы, а не мы. Главное — с этих огромных прибылей двадцать процентов, как и положено, должны сливаться в общак, — веско резюмировал он. — Вот я-то и контролирую ситуацию… Я — третейский судья, смотрящий, я слежу, чтобы все было правильно, путем… И ничего с этого не имею… Все доходы — только в общак. И сам с общака греюсь…

Теперь Заводной побледнел больше обычного: даже тут, в полутьме, его лицо выглядело словно восковое. Да, деньги на общак придется дать — это было для него совершенно очевидным.

Однако даже тут, в присутствии смотрящего, он попытался съехать с темы:

— А что до контроля? Вон, польский спецназ — наш, по московским меркам и недорого… — говоривший кратко обрисовал недавнее происшествие на шоссе. — Зато круче любой московской бригады!..

Вор взглянул на него с ухмылкой явного превосходства — как, наверное, несколько лет назад, когда был паханом в колымском лагере, смотрел на заехавших туда «бывших спортсменов, а ныне рэкетсменов», возомнивших себя суперменами, а потому пытавшихся тянуть на блатных мазу. Наконец, подумав, снизошел до объяснения:

— Как компаньон компаньону скажу: тут — может быть и круче… А в России?.. Россия — большая, там всех не купишь… Если концы перекроют — что с грузом делать будешь? Самому пригорошнями свою отраву жрать придется… Хотя, ты, видно, не один.

Заводной сглотнул некстати набежавшую слюну — говорить о том, кто стоит за ним, он не смел даже в самых критических случаях.

Впрочем, Коттон прекрасно разбирался в людях и обстоятельствах, а потому понял: если и интересоваться компаньонами и покровителями, то прямо тут и сейчас.

— А кто за тобой? — вкрадчиво спросил он.

Вопрос явно застал собеседника врасплох.

Он стушевался и, поперхнувшись сигаретным дымом, принялся что-то втолковывать о купленном польском спецназе.

— Ну, тут ведь одними наездами не отделаешься, — вставил вор. — Что — лабораторию твою тоже быки из спецназа организовали? Сырье, аппаратуру, документацию, прикрытие… Ботаников этих или химиков, кто там у вас… А?..

— А вот это не ваше дело, — неожиданно резко огрызнулся Заводной, которому весь разговор становился все более и более неприятным.