Проклятый наследник - [100]

Посещал ли Талон в свое время подобное место в Мелидриане? Ему бы оно понравилось. Королевскую религию он никогда не воспринимал всерьез, но это были настоящие боги.

– А кто это? – спросила Фрейя, указывая на выветренную статую.

Ларкин сунул меч обратно за пояс. Его движение казалось совершенно естественным, тем не менее девушка подумала, что Хранитель предпочел бы уклониться от ответа на ее вопрос.

– Это Цернунос, бог смерти.

Фрейя понятия не имела о богах, но, если бы ее попросили изобразить бога смерти, вряд ли он выглядел так, как Цернунос. Потому что даже слои грязи не могли скрыть привлекательных черт его лица.

– Почему никто не заботится о его статуе?

– Фейри поклоняются жизни, а не смерти.

– Разве смерть не принадлежит жизни?

Правый уголок рта Ларкина слегка приподнялся.

– Я не думаю, что Бессмертный Хранитель тот самый человек, который мог бы философствовать с вами о завершении жизни, но я знаю, что существует очень мало вещей, которых фейри боятся больше, чем смерти.

– При этом они получили гораздо больше жизни, чем мы, люди. Они должны быть благодарны Цернуносу за это, что он позволяет им так долго задерживаться на этой земле.

– Фейри считают себя обязанными своей долгой жизнью не Цернуносу, а другим богам, которые подарили им свою магию. Воды. Огня. Воздуха. Земли, – пояснил Ларкин и потянулся за сумкой, которую последние несколько минут носила Фрейя.

– То есть он не завещал им никакой магии?

– Нет.

– А для чего звезда у него на лбу?

– Я не знаю. Об этом вам лучше поговорить со священником.

– Они есть в Мелидриане?

– Там, где есть храмы, есть и жрецы.

– Как вы думаете, и в этом храме есть?

– Возможно, и я очень надеюсь, что он не вернется сюда в ближайшие несколько часов.

Но тогда я могла бы поговорить с ним, подумала Фрейя, снова обратив свой взгляд на Цернуноса. Что-то в его выветренной скульптуре завораживало ее и в то же время огорчало. Может быть, это была просто сама мысль о смерти, которая заставляла девушку испытывать грусть, особенно в нынешней ситуации, когда каждый ее вздох мог стать последним. Пока Ларкин готовил помещение для ночлега, Фрейя использовала это время, чтобы снова применить заклинание поиска Талона. Принцесса сожгла над свечой еще один листок со школьными записями брата, окрашенный ее кровью. Руки девушки дрожали от волнения, а в желудке поселилась тяжесть, хотя она уже несколько часов ничего не ела. До сих пор маятник показывал, что Талон в Нихалосе, но что, если это уже не так? Что, если он был мертв? Или переехал в Даарию? Что, если она зашла так далеко, только чтобы оказаться не в том краю Мелидриана? Эти и другие вопросы невольно приходили в голову Фрейе, в то время как пламя охватило бумагу, которая, сгорая, оставляла после себя черные хлопья и пепел, который сыпался в воду. Каждый клочок рваной сгоревшей шелухи был наполнен воспоминаниями о Талоне. Принцесса окунула свой маятник в миску. Капля воды с кончика кристалла упала на карту, чернила которой тут же начали растекаться. Фрейя качнула кристалл, и волосы на ее руках встали дыбом.

Сначала она подумала, что это обычная нервозность перед заклинанием, заставившим ее тело так реагировать, но что-то было не так. Воздух стал тяжелее, как незадолго до грозы, и наполнился потрескиванием магии. Маятник бешено плясал в ее руке. Нарисовал размашистые круги вокруг карты…

– Фрейя?

Принцесса с неохотой, но подняла глаза от маятника. Что-то настораживающее было в голосе Ларкина. Глаза мужчины потемнели, и все его тело, казалось, завибрировало от напряжения. Взгляд Фрейи метнулся к маятнику, который все еще вращался, и снова вернулся к Хранителю.

– Что?..

Невысказанный вопрос застрял у нее в горле. Стена позади Ларкина шевельнулась. Нет, не стена. Воздух тут же вспыхнул. Замерцал. И вдруг из ниоткуда появилась эльва.

Глава 28 – Вэйлин

– Нихалос —

Мечтательный взгляд Вэйлина скользнул с шейки арфы к ее короне, затем вдоль рамы к подножке с педалями, и мужчина на мгновение потерял дар речи от восторга при виде искусной резьбы. С тех пор как полукровка обнаружил этот невероятный музыкальный инструмент, он почти каждый день возвращался к магазину. В первый раз это произошло бессознательно. Его ноги сами собой принесли Вэйлина к витрине, словно изящные струны арфы призывали его к себе. С тех пор он приходил снова и снова. Ни разу еще мужчина не осмелился войти в магазин, опасаясь того, что низменные инстинкты могут заставить его добраться в конце концов до инструмента. По этой причине Вэйлин стоял как оголодавший уличный мальчишка перед витриной пекарни и любовался красотой арфы издалека.

Мужчина в немом прощании провел кончиками пальцев по стеклу, согретому солнечными лучами, и оторвался от созерцания. Ему оставалось не так уж много времени до Праздника Творцов. Благодаря болтливому кучеру Вэйлин уже знал, по какой дороге принц прошествует на параде, и уже смог в достаточной мере изучить местность. Он знал каждый выход и укрытие на этом маршруте: от пустующих домов до высохших колодцев и пыльных винных погребов – здесь было все. Убийца уже определил, с какой позиции ему будет удобнее всего выстрелить, чтобы стрела попала прямо в сердце принца.