Проклятые экономики - [154]

Зачем вообще широкой аудитории понимание процессов, которые находятся вне ее власти и, скорее всего, вообще неподвластны человеческому управлению?

Во-первых, не существует процессов, не находящихся во власти общества. Проблема общественного бездействия не в отсутствии рычагов, а в непонимании необходимости их использования. Эта книга – скромный вклад в борьбу за просвещение общества, попытка еще на миллиметр приблизить его к осознанию проблем, рисков и путей их если не решения, то смягчения.

Но есть еще и «во-вторых». Мир зачастую фрактален, и проблемы больших социальных структур иногда сходны с проблемами структур малых и совсем крохотных.

Иногда вместо государства можно рассматривать город – огромный мегаполис или небольшое поселение. Очевидный пример – моногорода: они являются настолько точной иллюстрацией принципа нишевой адаптации, что мы даже решили не вводить в книгу главу о судьбе моногорода – наши читатели и так знают множественные примеры таких городов из прессы и новостей. Обнищание и запустение моногородов всегда происходит по одной и той же причине (монопродукт вытесняет в городе все остальные активности, которые заменяются импортом извне товаров и более дешевой рабочей силы для организации сервисов и производства нетранспортируемого продукта) и по одной схеме. По мере того, как производство монопродукта начинает сокращаться или его цена на рынке падать, начинаются четыре параллельных процесса. Руководство города начинает заменять выпадающие доходы населения различными формами пособий и льгот, фактически тормозя процесс адаптации населения к новой реальности. Рост социальных выплат требует средств, и власти, с одной стороны, начинают оказывать большее давление на и без того слабый бизнес, с другой – влезают в долги (которые им никогда не отдать), а с третьей – обращаются за помощью в федеральный центр, лишаясь остатков независимости. Центру же почти всегда проще откупиться от региона, чем вникать в его проблемы, и дезадаптация таким образом еще пролонгируется. На этом фоне общество поляризуется – более мобильные жители моногорода стремятся покинуть его и обустроиться в других местах, начинается исход тех, кто в первую очередь нужен для адаптации к новым условиям; менее мобильные – маргинализуются, быстро растет уровень преступности, коррупции (поле для нее значительно расширяется с ростом социальной функции власти), правового нигилизма. Теряющие свои доходы немобильные слои общества активизируются «на борьбу за свои права», при этом они требуют естественно не свободы предпринимательства и низких налогов, а продолжения получения твердых зарплат на убыточных предприятиях, социальных гарантий и «раскулачивания» более адаптированных соседей. Дотируемые убыточные предприятия, выпускающие монопродукт, вынуждены начать на всем экономить – страдает техника безопасности и охрана окружающей среды. Проблемы и недовольства гасятся социальными подачками, вред окружающей среде оправдывается тяжелым положением компаний. Если компании частные, они банкротятся, но в процесс вмешивается государство, которое, как правило, их выкупает и тем самым замораживает проблему. Описанная история не только про Пикалево или Донецк, она про множество других городов на карте мира, она в будущем и про Москву, которая сегодня успешно обменивает единственный продукт – власть – на доходы от продажи нефти, генерируемые Россией. И если наши читатели вряд ли могут что-то поменять в масштабах империи, то в масштабах своего города они могут сделать больше – как минимум, зная про такие сценарии, постараться стать мобильнее.

Так сложилось, что мы пишем это заключение именно в Москве – самом большом и самом богатом городе России, городе, чье население растет каждый год примерно на 100 000–200 000 человек, а соотношение рождаемости и смертности, сроки дожития и подушевые доходы москвичей находятся на европейском уровне и намного превышают уровни средние по России. Москва – столица Российской Федерации, благодаря особенностям политико-экономической структуры страны и ее бюджетному устройству она играет роль метрополии, окруженной огромной сырьевой колонией – Россией. В Москве сосредоточено 60–70 % активов банковской системы страны; ведется более 50 % строительства; доходы бюджета города на одного жителя примерно в 5 раз больше средних по стране (без Москвы). В 2019 году подушевые доходы населения в стране показали слабый (около 0,8 %) рост только за счет существенного роста доходов москвичей – во всей стране подушевые доходы продолжали падение. По некоторым данным, Москву обслуживают около двух миллионов мигрантов. По сути, Москва – это моногород, который «продает» всей России услуги менеджмента и сдает себя в аренду в качестве базы для штаб-квартир компаний и хаба для логистики. Город создал огромный объем дорогой неэффективной инфраструктуры, поселил у себя миллионы внутренних мигрантов, искавших стабильных заработков, и параллельно уничтожил фактически все свои индустрии кроме управления, внутренних сервисов и «создания смыслов» (по меткому выражению С. А. Капкова – правда, он искренне употребил его в позитивной коннотации). Страшно подумать, что будет с Москвой в случае, например, существенной федерализации регионов, перенаправления налоговых потоков, создания межрегиональных прямых логистических цепочек – да даже в случае падения нефтяных доходов (НДПИ – централизованный налог) и/или перехода на сбор налогов на прибыль в местах ее образования, а не регистрации компаний.