Проклятые экономики - [131]

Тем не менее закрытие Японии потребовало почти ста лет контактов, в рамках которых японцы познакомились с христианством (и прозелитизм христиан был расценен как культурная агрессия), военными амбициями испанцев (захвативших Филиппины раньше японцев, несмотря на японские попытки), враждебностью европейских властей к японским торговцам (попытки посылать последних в Новый Свет встретили холодный прием и настоятельную просьбу уезжать и не возвращаться) и европейскими технологиями (у японцев не было огнестрельного оружия, у европейцев было, и это преимущество пугало японские власти).

В итоге Япония пошла по «китайскому пути», уже описанному в этой книге, но только существенно позже. И так же, как в свое время Китай, Япония упустила свою возможность стать панрегиональной империей: в середине XVII века японцы обладали возможностью создать современный флот и выставить несколько сотен тысяч высококлассных бойцов против испанского контингента в регионе в несколько тысяч.

Последствия изоляции были схожими с китайскими. Компактная страна не нуждалась в сложной инфраструктуре и логистике, а более или менее ровные природные условия препятствовали специализации регионов, и торговля практически не развивалась. Управляемая военными властями в стабильно мирное время (внешних врагов не было, внутренние были подавлены) страна постепенно привыкла к административной вертикали. Сами военные-землевладельцы-самураи по большой части представляли собой праздный класс живущих на государственную ренту аристократов. Рента формировалась из налогов, взимаемых с крестьян – второго по иерархии класса в японском обществе. Япония не приняла европейских инноваций (а во многом даже не узнала о них из-за изоляции) и не требовала технического развития – оно всегда является результатом конкуренции, а конкурировать в Японии было некому и не с кем. Примитивное кустарное производство обеспечивало потребности страны без всякого развития, и в том числе поэтому в иерархии классов ремесленники стояли еще ниже крестьян (а торговцы – еще ниже, по причинам уже описанным) [647].

Более 200 лет существования в замкнутом пространстве сильно повлияли на менталитет нации. Если европейцы привыкли конкурировать, то японцы приспособились сотрудничать и четко определять свое место в сложной иерархии. Вместо европейского индивидуализма, связанного со способностью выделиться и добиться существенного успеха, у японцев развился коллективизм – в сложных условиях японского климата и рельефа, высокой плотности населения и примитивных методов хозяйствования в одиночку было не выжить. Военное правление сформировало высокий уровень дисциплины и готовность следовать указаниям начальства беспрекословно.

В 1853–1854 годах европейцы, активно осваивавшие весь земной шар, решили, что Япония должна попасть в сферу их интересов. Американская эскадра подошла к берегам Японии с требованием открыть страну для торговли и посещения иностранцами. Эскадра включала паровые корабли («черные корабли», курофунэ, как назвали их японцы – чем не черные лебеди для «свернувшейся цивилизации» Японии?), которые (как и задумывал командор Перри) наглядно объяснили руководству страны, насколько далеко вперед ушел мир «рыжих варваров» и как бесполезно с ним бороться.

Нация, воспитанная в традициях превосходства японского духа и стиля жизни, вынужденная уступить варварам, ассоциировавшимся с одичалыми древними врагами, испытывала комплекс грандиозного унижения. Ши-ши, «мужчины высокого предназначения», пытались вести своего рода партизанскую войну против европейцев – и одновременно против власти, которая позволила такое «изнасилование нации». Общественное мнение возлагало вину за ситуацию не на ошибки двухсотлетней давности, а на нынешнего сёгуна, который малодушно сдался иностранцам. Приказы сёгуна стали игнорироваться, особенно в части взаимодействия с иностранцами. Самураи, как сила, ассоциирующаяся с сёгунатом, теряли свое положение в глазах широких масс, а внутри сословия не было единства. Национализм рос на обычной почве унижения и комплекса неполноценности.

Ситуацией воспользовались противники сёгуната и военной власти – уже в 1866 году сёгун вынужден был отречься от своей позиции, а лидеры реформаторов стали фактически править от имени императора. Они расформировали классы, с помощью гиперинфляционной политики обесценили ренту для самураев (и те вынуждены были искать себе коммерческие занятия) и одновременно облегчили существование крестьянам – их налоги были зафиксированы (как и рента). Реформаторы взяли курс на европеизацию страны (в первую очередь на перевооружение армии), при этом поддерживая и развивая ультранационалистические настроения.

Возможно, реформы были бы не так успешны, если бы не внешние обстоятельства. Япония не имела средств для массивных внутренних инвестиций и сильно зависела от интересов крупных мировых держав, угрожавших интервенцией. Попытки новой власти пойти по пути импортозамещения и протекционизма были просто пресечены США и Великобританией, и японцам пришлось строить свои индустрии в обстановке свободного внешнего рынка. Стремление создать государственные промышленные конгломераты встретилось с нехваткой денег в бюджете. Япония приватизировала всё, что могла, создав систему «Зайбацу» – договоров с частными компаниями, которые работали по государственному плану в обмен на важные привилегии