Проклятие Звёздного Тигра. Том III - [34]

— Насовсем?

— Надеюсь, нет. Дальше, вглубь. — Он кашлянул. — Вообще-то я не знаю. Всё возможно.

Прекрасный Рыцарь лёг и положил голову на его колени. И поза, и голос — ну вылитый влюблённый.

— Вряд ли ты сумел что-то ухудшить. Скорее, заметил свершённое другим Вэй.

— Спасибо.

— За что? — подозрительно осведомился Энтис.

— Здорово у тебя вышло. То ли куснул, то ли по головке погладил. Ну, «другой Вэй» — уже неплохо.

Я не поняла, оба засмеялись или только Вил: звук был тихий-тихий.

— Вил, с чего ты взял, что те резкие слова — из-за менестрелей? Она больна, ничего не помнит, вот ей и тревожно. А музыка тревогу усилила и вырвала наружу. Ты просто под руку попался.

— Это именно то, к чему я привык. Как правило, менестрели под руку и попадаются. Всем. Всюду.

— Да она не понимала, с кем говорит. Знаешь, смотреть и я умею. Ты для неё ничуть не хуже, чем я.

Долгое молчание. И голос Вила — очень грустный и будто усталый:

— Ты всегда хочешь всё объяснить хорошо для меня. Но я же знаю: ей потом станет невыносимо думать, что она держалась на равных с менестрелем. А ей будет наплевать, так её родня постарается. Была бы она из простой семьи — и то плохо. А она… ты же видишь. Она с Вершины, Энт.

— Люди похоже устроены, в крестьянском доме или во дворце.

— Ага, если из Тени глядеть. За Чертой многие тоже думают, будто все Рыцари на одно лицо. Да что здесь, что в Тени — никто менестрелей за людей не считает. Тут и правда все похожие делаются.

Вот и подслушивай их. Слова знакомые — но смысл до меня решительно не доходит!

— Я спать хочу, — с ворчливо-жалобной ноткой сообщил Вил. — Вечно тебя тянет ночами болтать, а потом спим до полудня. Не слыхал примету — проспишь первый вздох солнца, пути не будет? Ложись.

— Первый вздох, — со смешинкой заметил Энтис, — уже не проспишь. Глянь в небо, сразу увидишь. А можно я тут останусь? — в его тоне явно обозначилось смущение. — Ведь холодно. Плащ-то на ней.

Вил молча перетёк в движение, гибкий и неслышный, как кошка или призрак, скользнул мимо меня туда, где Прекрасный Рыцарь устроил себе постель. Я прилежно изображала спящую. Он собрал кучку тряпок, служившую ложем его другу, перенёс к себе, бросил на Энтиса сверху; тот тихонько засмеялся.

— Я был тогда в Эверне, Энт. Тайком. Нашёл ту сьерину, что за Рыцаря меня приняла. Мне казалось, она не станет спрашивать, зачем мне женское платье. Она и не стала. Она никому не расскажет, я знаю.

И больше я от них ни звука не дождалась. Спали они, обнявшись, — в полном соответствии с моими (уже весьма весомыми) подозрениями. Интересно, о чём они заведут речь следующей ночью?

Глава 9. Джиссиана

На уроках, среди студентов старше её, но задания понимавших, как правило, хуже, она чувствовала себя уверенно. Здесь она была на месте, и стиралось всё: возраст, тайны в прошлом и её собственные тайные намерения, никто не трясётся за итог её экзамена и некуда полететь в праздник… всё это было неважно в другой реальности — в мире энергий, направляемых её талантом сенса. Она становилась сильнее и защищённее любого из них. Никто не смотрел с сожалением. Никто не звал её «малышкой».

В Ятрине проживание студентов в одном здании, поделенном на много комнат, с самого начала «не задалось»: проводка горела, предметы взрывались, стены рушились, обваливались на головы потолки — не было никакой возможности уберечь юных сенсов от издержек освоения будущего ремесла. Хочешь не хочешь, первому пси-университету пришлось чуть не со слезами уламывать власти на постройку отдельных жилищ — скорее примитивных хижин, чем настоящих домов, но в Допереходные тяжёлые дни никто и не ждал иного. Выбор предлагался простой: или жить без намёка на комфорт (и, кстати, жильё строить самостоятельно — в рабочих руках, по мнению Конгресса, куда сильнее нуждались поля и заводы), или закрывать «взрывоопасный» университет.

А закрыть и без того пытались: неистовствующие адепты всех без исключения земных религий; напуганные перспективой «пси-террора» обыватели; и конечно — все, чья жизнь так или иначе была связана с Космосом, и кто лишился и работы, и части памяти во время Разграничения Люта — великого, спасительного и трагичного деяния сенсов.

Даже когда страсти первых после Разграничения лет поутихли и сенсов начали принимать вполне благосклонно, всё равно злобы и неприятия «колдунам и ведьмам» с избытком хватало. И если бы не мужество и несгибаемая сила воли (или крайняя беспринципность, как кое-кто утверждал) главной «ведьмы», коллеги и соратника Люта Тайгера (и любовницы, по слухам) Кинджейл Келлер, основавшей Ятринский университет, — ему бы не устоять. Кинджейл не только переломила общественное мнение, убедив, что пси-энергия безопасна, выгодна и попросту необходима, не только разработала программу, написала большинство учебников и преподавала сама, но и почти столетие, до самой смерти, носилась по планете, читая лекции, отвечая на вопросы и с блеском отбиваясь от «борцов с магией» — так что к концу её жизни последних почти уже не осталось. «Пламенная Кин», как любила звать её пресса, умирала оплакиваемая, искренне почитаемая планетой, век назад проклинавшей её, — умирала, неразрывно соединив судьбу этой планеты с психосенсорикой. Поговаривали, не обошлось без неё и в загадке состоявшегося через год Перехода…