Проклятие Звёздного Тигра. Том III - [12]

— Красивый, правда? — Вил говорил с такой гордостью, словно пёс принадлежал ему с рождения. — Я всегда хотел… Энт? Что с тобой?

Он отпихнул пса, стремительно скользнул к озеру и обратно, протянул другу котелок с водой:

— На, выпей. Ты совсем бледный. Плохой сон приснился?

Энтис трясущимися руками взял посудину, сделал крохотный глоток и опрокинул котелок себе на голову. Вил тревожно хмурился, а пёс разглядывал Энтиса с тем же интересом, с каким сам он осенью разглядывал всякую живность в зверинце Ахейрида. Ему казалось, что янтарные глаза смеются.

— Откуда в лесу собака? — чуть не заикаясь, выдавил он. Вил пожал плечами:

— А я знаю? Его спроси.

Пёс звонко клацнул зубами, будто уразумел вопрос и согласен отвечать.

— Ты видел? Всё понимает! Собаки, они умные, не глупее нас с тобой. Понимаешь нас, да?

Пёс сощурился и кивнул. Вил восхищённо засмеялся и прижался щекой к лохматой шкуре.

— Ответил! Он, наверно, из деревни сбежал… Энт, мне не нравится, как ты выглядишь. Ты, случайно, не заболел? — и приложил ладони к его вискам. Энтис вздрогнул, ощутив призрачное ледяное изменение — уже привычный, но отнюдь не более приятный, чем в первый раз, признак оживающих мелодий Чар.

Пёс распахнул пасть и молниеносно прошёлся языком по его лицу. Он вскрикнул, а негодный зверь тотчас отпрыгнул, лёг и преданно уставился на Вила с таким видом, словно Энтиса тут вовсе не было.

— Чёрт, — пробормотал он, яростно вытирая лицо рукавом. В глазах Вила плясали озорные смешинки:

— Он так знакомится. Меня тоже всего обслюнявил. Да ладно тебе, это полезно. Собачья слюна раны заживляет. И в трактирах часто собакам дают тарелки вылизывать. Ты же с них ел, и ничего, не умер.

— Они после собак их не моют?!

Вил невинно взмахнул ресницами.

— А зачем? После собачек всё чистое… Да шучу, шучу. То есть, в городах-то, может, и моют…

Пёс неторопливо обошёл вокруг девушки, тщательно, с сопением и пофыркиванием, её обнюхал и во весь рост растянулся у неё под боком. Огромная ушастая голова зверя коснулась девичьей головки.

— Прямо на неё плюхнулся! — заволновался Энтис, порываясь вскочить. — Раздавит же, этакая туша!

Вил с неожиданной твёрдостью удержал его на месте.

— Он рядом лёг. Пусть лежит. Он тёплый, а её надо согреть. — И, нажав на плечи, опрокинул друга на мох: — А тебе надо отдохнуть. Может, песнями Чар тебя усыпить? Ну-ну, не дёргайся, — он усмехнулся. — Сам сейчас заснёшь. Только плащ с меня не стягивай, ладно? Ночью холодно, а ты весь укутаешься и мне даже краешка не оставляешь…

Энтису снился чёрный лохматый пёс: фыркал и насмешливо подмигивал круглым янтарным глазом.

Глава 3. Новые лица

Небо. Ярко-ярко-голубое. Не бывает такого неба, вот что я вам скажу… потом скажу: отчего-то мне кажется, что с разговорами спешить не стоит. Сочно-зелёные листья качаются на ветру… или это у меня голова кружится? Вряд ли, я ведь лежу. Да, лежу на спине, точно. И таращусь в небо, которого не бывает.

Кстати, не помешало бы встать. Надо ж полюбоваться чем-то ещё, кроме неба и зелени? Хотя если прикинуть, сколько потребуется сложных телодвижений… Нет, так дело не пойдёт. Ненавижу слабость.

Одно из сложных телодвижений успешно проделано: удалось чуточку поднять голову. Ну да, одно. Считать я умею, просто в положение «затылок, приклеенный к земле» голова моя вернулась сама, я тут вовсе ни при чём. Я-то делаю всё, что могу…

Похоже, могу я только лежать. Ладно. Может, мне сейчас именно это занятие до безумия нравится.

Мокрое и шершавое проехалось по лицу. Потрясающая удача: глаза были закрыты. И рот тоже.

— Да отгони ты от неё эту псину!

Голос мальчишеский и незнакомый. В общем, вполне приятный, бывает и хуже. Где я?

Хороший вопрос. Я знаю ещё один, получше: а кто это — я?

Мокрое, на сей раз гладкое, тычется мне в шею. Небо заслоняет чёрное, лохматое… глазастое. Глаза цвета мёда. Он распахивает очень зубастую пасть и разражается очень звонким лаем. Смотрит на меня — и на кого-то ещё. Как у него выходит, не знаю, но — выходит. А «кого-то», с кем я делю пристальное внимание чёрной лохматой морды, — двое. Откуда мне это взбрело в голову, тоже вопрос-без-ответа.

— Что с ним? — спрашивает тот голос неизвестно кого неизвестно о чём. — Он её не укусит?

Смеётся, беззвучно и очень весело, весь воздух пропитался смехом… и лает одновременно. Медовый взгляд: на меня — на «кого-то, кто говорил» — на «кого-то, кто молчит».

— Почему ты смеёшься? — спросил другой голос… теперь знакомый — мой. Ага, так мне пёс и ответит.

Смех не утих, но лай прекратился. У меня всё-таки получилось сесть, опираясь о землю руками; пёс лёг за спиной, вроде спинки дивана. Можно выдохнуть и осмотреться. Этим и займёмся.

«Диван» сопел в ухо и легонько лизал шею. А я сижу на белой (когда-то давно) ткани.

— У тебя красивый пёс, — сказала я ему. Ах да, мы же ещё не поздоровались. — Привет.

— Доброе утро, сьерина. А пёс не мой, он ночью в гости пришёл… Как вы себя чувствуете, сьерина?

Чувствую я себя паршиво, спасибо. Каким он словом меня назвал? Может, это моё имя?

Если я в лесу, то он, должно быть, из породы местных лесных дикарей. Невообразимо лохматый, и вместо одежды — подобие штанов до колен, какого я, кажется, ни на ком не видела. Мне сразу захотелось спросить, где он их взял, и нет ли там ещё. Примерить. Вдруг здесь все так ходят, одна я буду чучелом.