Проклятие Тутанхамона - [46]

«В момент вскрытия я почувствовал, будто в меня вонзаются огненные стрелы, так что я не мог дышать по причине дикого зловония. Я заглянул в камеру и обнаружил там толстый слой желтого порошка вокруг антропоидного саркофага. Я не мог даже шагу ступить и прочесть имя владельца саркофага. Я бросился вон из-за ужасной вони. Мы приобрели специальные маски для рабочих, которые начали выносить этот материал. Я установил, что это был гематит, добываемый в каменоломнях здесь же, в Бахарии».[294]

Хавасс предположил, что этот порошок мог быть насыпан здесь «для защиты гробницы от непрошеных гостей».[295] Если учесть, что саркофаг Зед-Хонсу-эф-анха остался нетронутым, эта уловка, видимо, сработала и в отношении наиболее решительных грабителей гробниц.

Другие примеры ядовитых веществ, помещавшихся в гробницах для защиты погребенных, известны и в других регионах мира. Например, на территориях расселения майя в Центральной Америке погребения часто покрывали слоем высокотоксичного вещества — киновари, или красного сульфида ртути (HgS), и ртутной рудой, которая используется как пигмент киноварь. Интенсивный цвет киновари связывает ее с подземным миром, обителью мертвых, куда попадают усопшие, покидая земной мир. Это вещество могло в какой-то мере отпугивать грабителей, и, кроме того, его присутствие в гробницах представляет серьезную опасность для археологов, которым при осмотре гробницы и ее содержимого приходится надевать защитные костюмы.

Помимо киновари, найденной в царских усыпальницах майя, ртуть широко использовалась в Китае в целом ряде погребальных монументов. Например, громадная, сложная и еще не раскопанная усыпальница императора Цинь Шиху-анди в провинции Сянь (ок. 200 г. до н. э.), по преданию, заключала в себе карту его империи, на которой были показаны реки, выполненные из ртути и окружавшие саркофаг императора.[296] Считается, что в ней были установлены самострельные арбалеты, приводившиеся в действие при помощи потайной проволочной тетивы. Как и в случае с усыпальницами царей майя в Центральной Америке, возможное высокое содержание ядов в императорской усыпальнице Хуанди вызвало опасения, что археологам опасно работать в таких условиях.[297]

Но можем ли мы отыскать реальные доказательства того, что в гробнице Тутанхамона перед ее окончательным запечатыванием были оставлены металлические или органические токсины? И, что еще более важно, может ли это считаться реальной причиной ухудшения здоровья лорда Карнарвона в конце февраля 1923 г.?

Между датой вскрытия гробницы в конце ноября 1922 г. и началом болезни Карнарвона спустя пятнадцать недель можно насчитать примерно пятьдесят дней, в которые его светлость бывал в гробнице. С другой стороны, группа Картера, продолжавшая работы по расчистке гробницы после того, как Карнарвон отбыл в Англию на Рождество и Новый год, провела в тот же период в тесной гробнице примерно по восемьдесят дней. Таким образом, те, кто работал на расчистке Вестибюля, когда у лорда Карнарвона начала развиваться болезнь, имели на 24 % больше шансов вступить в контакт с тем же самым токсичным веществом, однако ни у кого из них, за единственным возможным исключением, не возникли аналогичные симптомы болезни.

Мы должны также рассмотреть вероятность того, что токсическое вещество присутствовало только в Погребальной Камере и/или Сокровищнице, куда, как мы знаем, Карнарвон, Картер и леди Эвелин проникли за несколько месяцев до официального вскрытия гробницы в феврале 1923 г. Однако если токсин действительно присутствовал в Погребальной Камере и Сокровищнице, то мы вправе искать симптомы хронических болезней у тех сотрудников бригады Картера, которые работали на расчистке этих камер. Но имелись ли они у них? Очевидно, нет, хотя один случай, требующий специального изучения, все же имел место. Это случай с Артуром Краттенденом Мэйсом.

Случай с Артуром Краттенденом Мэйсом

Мэйс, родившийся в 1874 г. в Гленорхи, Хобарт, на острове Тасмания, прибыл в Египет в 1897 г., чтобы поработать в экспедиции великого британского египтолога М. Флиндерса Петри, своего дальнего родственника. Мэйс участвовал вместе с ним на раскопках в Абидосе, Дендере и Хиве, затем продолжил работу в Гизе и Нага эд-Даре у Джорджа Рейснера, представлявшего Калифорнийский университет, а с 1906 г. поступил на службу в музей искусств Метрополитен. Там он помогал организовать отделение египетского искусства и занял должность заместителя куратора. Он на какое-то время покинул Египет, но затем, в 1912–1914 гг., вновь участвовал в раскопках, на этот раз в Лиште и Фай-Юме. В 1915 г. он был призван на службу в 29-й Лондонский стрелковый полк, а затем в армейский вспомогательный корпус. Впоследствии Мэйс вернулся в Лишт, где и оставался вплоть до зимнего сезона раскопок 1921–1922 гг. Он собирался остаться здесь же и на следующий сезон, а также поработать в Фивах, но в ноябре 1922 г. музей Метрополитен поручил ему помочь Говарду Картеру в титанической работе по расчистке гробницы Тутанхамона.

На протяжении зимнего сезона Мэйс использовал свои познания и практический опыт, чтобы всемерно помочь экспедиции, а также выступил в качестве соавтора первого тома книги Картера «Гробница Тут. анх. Амона», задуманной как грандиозный труд. Но в начале 1923 г. Мэйс почувствовал себя неважно, и это явилось одной из причин того, что он принял предложение лорда Карнарвона отправиться в конце февраля вместе с ним, леди Эвелин и сэром Чарльзом Кастом в поездку в Асуан. Там они проводили время, посещая гробницы в Кебет эль-Хава, осматривая незаконченный обелиск в Асуане, восхищаясь творениями древних и бродя по базарам. Кроме того, компания побывала на острове Филы. После этого они вернулись из Асуана, и Мэйс написал своей жене Уинифред, характеризуя лорда Карнарвона и леди Эвелин в следующих выражениях: «Карнарвон — странная птица, но несмотря на эти странности он очень мил. Они с леди Эвелин очень преданы друг другу; она немного избалована и капризна, но в ней есть немало доброго. Они относятся ко мне как к члену семьи и говорят, что я непременно должен приехать к ним в Хайклер».