Проклятие рода Карлайл - [62]

Женщина смерила Эмбер подозрительным взглядом.

– Мать, говоришь?

– Ну да. Где они?

– Там, – женщина ткнула пальцем в потолок.

Эмбер подняла глаза наверх и удивленно спросила:

– Мама перебралась на третий этаж?

– Если бы, – зашлась в лающем смехе толстуха, – померла твоя мамаша, и сестры тоже давно на небесах.

– Нет… – прохрипела Эмбер, чувствуя, как мир закружился у нее перед глазами.

– Смотри и ты не помри прямо на моем пороге. Тоже мне – леди. Вся в рюшах и кружевах, а раскисла, как испорченный пудинг. Иди отсюда, и не думай претендовать на квартиру, жилье теперь мое!

С этими словами женщина захлопнула дверь. Эмбер не помнила, как вышла из дома. Очнулась она на Мэй-сквэр – маленькой площади прямо перед театром Олдбридж. Видимо, ноги сами принесли Эмбер сюда по старой памяти. Она опустилась на скамейку и спрятала лицо в руках, пытаясь остановить сумбур мыслей. Фредерик пропал. Другую женщину называют леди Фрайерс. Мама и сестры умерли, а в их старой квартире теперь живет какая-то отвратительная женщина.

– Эмбер? – услышала она знакомый голос. – Неужто это ты, малютка Эмбер?

Через площадь к девушке спешила Мэри Уиллоби. Она, казалось, ничуть не изменилась, только стала еще толще.

– Мэри! – Эмбер протянула руки к старой актрисе и, уткнувшись в ее необъятную грудь, разрыдалась.

– Что же это, а? Эмбер, птичка моя, ну ты чего, чего? – гладила ее по волосам Мэри, успокаивая.

– Мэри, я ходила домой, а там эта женщина, – всхлипывала Эмбер, – говорит, что мама и девочки умерли.

– Что же это, а? Что же это? – причитала Мэри. – Неужто ты не знала, птичка моя? Неужто ничего не знала?

– Нет. Как же так случилось, Мэри? – Эмбер заплаканными глазами смотрела в лицо Мэри Уиллоби, пытаясь найти там ответы.

– Ох, милая. Много всего случилось после твоего отъезда. Мать твоя сказала, что ты уехала в Дорчестер к ее тетке. Мы, конечно, все были удивлены. Мол, как так! Ведь старый черт Бабидж был уверен, что не сегодня завтра тебе предложат ангажемент в Друри-Лейн. А ты возьми и уедь. Мать твоя особо не распространялась, но как-то обмолвилась мне, что тебе, мол, жениха подыскали и замуж выдали. Выдали? – Мэри с любопытством всматривалась в лицо Эмбер.

– Да, – кивнула она. Миссис Томсон никому не рассказала в театре о побеге дочери с виконтом Фрайерсом, и Эмбер не стала посвящать Мэри в подробности той давней истории. – Я… с мужем, мы уехали далеко. Письма туда толком не доходили, – соврала Эмбер. – Я уже давно ничего не слышала о маме…

– И приехала ее навестить, – понимающе кивнула Мэри. – Только поздно, птичка моя. Поздно. Случилось это вот уже больше двух лет назад. Мать твоя слегла. Руки и ноги у нее скрутило так, что все пальцы повывернуло. Не могла она больше шить. Сестренки твои пытались что-то делать, да, видно, руки у них не приспособлены были с иголкой управляться. Им втроем пришлось уйти в работный дом. Сама понимаешь: работы нет, за жилье и еду платить нечем. А там… мы их навещали время от времени, я да Агнес, но сама знаешь, в такое место сходишь и потом жить не хочется. Простудились они. Сначала мама твоя слегла, а за ней и девочки. Я все просила миссис Томсон дать мне твой адрес, чтобы ты с мужем приехала и хотя бы сестер к себе забрала, авось у вас-то им лучше бы стало. Но она упрямилась, не велела тебе писать. Так ничего мы и не могли сделать. Унесла ее лихорадка, а потом и сестренок одну за другой…

Мэри все говорила и говорила, сначала про мать и сестер, потом переключилась на старых знакомых из театра, но Эмбер почти не слушала. Не до того ей было. Не простила ее мать за побег. До самой смерти не простила. И сестрам позволила уйти вслед за собой, не пожалела дочерей. А ведь могла им Эмбер помочь, могла забрать к себе в Карлайл-Холл. Там бы морской воздух их быстро излечил от кашля и других недугов. Как бы было хорошо, если бы все они жили там, в большом доме, вместе. И Эмбер не было бы так одиноко. Мама, мама! Как жестоко обошлась с ними со всеми судьба. Не было у Эмбер больше родных. Остался только Фредерик и ее маленькие крошки.

Они с Мэри двинулись вдоль по Олдбридж-стрит, и толстуха-актриса все вспоминала и вспоминала прошлое.

– А помнишь того красавца, что цветы тебе носил в гримерную? – вдруг спросила Мэри.

– О ком ты? – Эмбер сделала вид, что не понимает. Скрывать от Мэри, что она вышла замуж за Фредди, не было нужды, но и рассказывать ей об этом теперь казалось неуместно.

– Да о виконте Фрайерсе! Неужто забыла своего ухажера? Мы ведь тогда грешным делом думали, что ты с ним сбежала, видели же, как влюблена ты была и как он тебя обхаживал, – засмеялась Мэри.

Эмбер покрылась пунцовым цветом до самых корней волос.

– Вспомнила?

– Да, кажется…

– Мать твоя тогда, видимо, тоже прознала, вот и отправила подальше из Лондона, боялась, что соблазнит он тебя и бросит. Так вот, к чему это я, – хлопнула себя по толстым ляжкам Мэри. – Он же женился пару месяцев назад на красавице леди Солсбери. Весь Лондон шумел из-за этой свадьбы! Говорят, Карлайлы и Солсбери в давней вражде были, а тут – на тебе! – детей поженили. Говорят, сам Регент благословил этот брак…