Проклятие Раффы - [4]

— Что ж — вы сделали выбор… — Вздохнув, кивнул головой старик. На этом мы в тот день и расстались. На следующий день Айше подошла ко мне:

— Боишься? — Заглянув в глаза, спросила она.

— Немного… — передёрнув плечами, признался я.

— Тогда не надо… — попросила она.

— Ты что? Да как можно! — Загорелся я. Она плакала.

— Я не знаю, чем это кончится, но я боюсь этого… — Сквозь слёзы едва выговорила она. — И… я боюсь… тебя…

— Не бойся… — пытался уговаривать её я. — Ведь всё зависит только от нас. От нас двоих. И, потом — у нас ведь нет выбора…

— Нет… выбора… — Как эхо, но почему-то обречённо повторила она.

…После занятий мы пошли к ней. Монах ждал.

— Ну, что — решились? — Поинтересовался он. "Улыбка Иуды"- пронеслось у меня в голове. Но он не улыбался. Он говорил:

— Я хочу, чтобы вы пошли на этот шаг вполне сознательно, а не повинуясь минутному порыву. Поэтому я и дал вам сутки. Если этого срока для вас мало — вы можете обдумывать это столько, сколько вам будет угодно. И, если ваш ответ будет "да" — приходите. Я помогу.

— Мы уже всё обдумали. Ответ будет "да". Сказал я и посмотрел на подругу. Признаться, в тот момент я не был уверен, что она разделяет мою точку зрения.

— Как знаете… — Покачал головой монах. — Процедура длинная, и, если кто-то из вас успеет передумать — вы всегда имеете возможность отказаться.

— Всегда? — Переспросил я.

— До тех пор, пока ты не прольёшь её кровь… — Уточнил монах.

— Как это? — опешил я.

— Совсем несложно… — Улыбнулся старец. — Ведь, насколько я знаю, она ещё девственница? — Айше смущённо кивнула и уткнулась мне в плечо.

— И ты тоже? — Обратился он ко мне.

— В каком смысле? — Замялся я.

— То есть? — Вскинул брови монах.

— То есть — что считать девственностью? — Теперь настал мой черёд опускать очи долу.

— То же, что и для неё — неучастие в акте соития.

— Тогда — да. — Чуть не плача от стыда и понимая, как глупо попался, едва выговорил я. Айше удивлённо глядела на меня, как бы спрашивая: "Ты что-то хочешь сказать, чего я не понимаю?"… Монах пришёл на выручку:

— Насколько я понимаю, вы оба — девственники. И — влюблены настолько, что готовы выступить против общества, если оно станет вам препятствовать. В этом случае я могу за вас просить. Что же касается онанизма… — Он снова одними губами улыбнулся, — то сие не есть столь уж тяжкий грех… Особенно — в вашем возрасте. А учитывая, что занимались этим вы оба — я вообще не вижу в этом ничего страшного и для ваших отношений. Думаю, вы быстро разберётесь, что к чему. А я помогу. — Я с удивлением смотрел на Айше: ну, ладно — я… Но — Она? Разве это возможно? Айше, совершенно смутившись, усиленно прятала покрасневшую до корней волос физиономию у меня на плече. В глазах её стояли слёзы.

— Не надо смущаться. — Говорил меж тем монах. — Коль вы решили жить вместе, делить все радости и горести — вы должны знать друг о друге правду. Желательно — всю, которую сумеете принять. И, чем больше правды друг о друге вы узнаете и чем спокойнее, естественнее её воспримите — тем лучше для вас. Онанизм, или самоудовлетворение — не столь уж тяжкий грех. В том, что прибегали к нему, впоследствии сознаются почти 90 % мужчин и больше половины женщин. Что же касается остальных, — он впервые широко улыбнулся, — я склонен считать, что они просто не признаются… — Мы с некоторым облегчением вздохнули.

— Что касается тебя — ты сам проговорился, — развёл руками старик, — а что касается её — у меня слабое зрение…

— А при чём здесь слабое зрение? — Недоумённо поинтересовался я.

— Значит — острый слух… — Улыбнулся старик. — Я, увы, слишком хорошо слышу всё, что происходит иногда в ванной… — Айше, взвизгнув от стыда, сделала отчаянную попытку зарыться головой в моё плечо.

— Не надо стесняться… — Ласково сказал старик. — Вы оба этим грешны, значит — вам обоим надлежит просто продемонстрировать друг другу этот свой грех, и, уже вдвоём испытав его сладость, заменить его вскоре ещё более сладостным времяпровождением… Я помогу вам.

— В чём? — Не понял я.

— В этом. — Улыбнулся старик. — Я расскажу вам то, что вам понадобится, чтобы избежать самых распространённых ошибок. Остальное будет зависеть лт вас. Только от вас… — Я взглянул в зеркало. Уши были совершенно пунцовыми, лицо неестественно белым. У Айше всё лицо было красным, зарёванным и милым… Немного "несмело счастливым", я бы сказал. Будучи уличённой в том, чего, по-видимому, жутко стеснялась, она несмело пыталась порадоваться тому, что "всё обошлось", что "это можно", что она "не одна такая", что, может, она совсем не "испорченная" и не "порочная"… Я, как мог, старался приободрить её ласковым взглядом. Она расцвела нерешительной благодарностью.

— Итак, — продолжил монах, — каждый из вас только что узнал о другом то, что тот скрывал едва ли не тщательнее всего на свете… Вы по прежнему любите друг друга, не передумали и хотите связать ваши судьбы?

— Пожалуй — даже больше, чем прежде… — взглянув на свою избранницу, нерешительно вымолвил я. Она согласно закивала головой. Похоже было, что каждый был даже рад "порочности" другого, может — просто потому, что теперь не надо было скрывать свой "порок"…