Проклятие лилий - [2]

Как и рассчитывал Осмонд, Илверт объявился сам — во главе армии у границ Изельгарда. Армии мертвецов.

ГЛАВА 1

Тиана

— Ах ты!

Я увернулась от удара меча, поднырнула под руку брата, но он, уже давно привыкший к моей манере боя, ловко ушел назад, и атака пропала впустую. Я только рассмеялась и кинулась за ним, делая выпад за выпадом, пока Эдгар не запросил пощады. И то больше потому, что настало время обеда, а не потому, что наш бой его сколько-нибудь утомил. Кто сказал: меч не для женской руки, тот не видел, как я управляюсь с ним. Зачем меч той, у кого есть боевая магия? Отец говорит, что надо уметь защитить себя, не полагаясь на посторонние силы. Мой отец, Эрвинг Аттеус, воин и герой Изельгарда — мудрейший человек, которого я знаю. Поэтому мы с братом-двойняшкой Эдгаром с детства учились держать оружие в руках. Мама, конечно, за голову хваталась. Но мама ведь целительница, ее сила — тихая и спокойная, а моей нужен выход. Так почему бы не потренироваться с братом в саду? Особенно пока папа не видит, а то начнутся замечания: «Тиа, ты не так держишь меч. Тиа, тебе не хватает скорости». Всего мне хватает! Но ведь это папа. Разве ему угодишь? Мой папочка — сам превосходный мечник и хочет, чтобы я превзошла его. Ладно, не я, а Эд, но мы ведь двойняшки — а значит, единое целое.

— Тиа, давай до дома наперегонки!

Эду уже двадцать два, а он понесся к дому, как мальчишка.

— Так нечестно! — крикнула в спину брату и побежала за ним. Я легче и быстрее, но сейчас в руках меч, а с ним не побегаешь. Оставить меч? Отец голову открутит, не постесняется, что девушка. Но у двери я все-таки догнала брата, схватила этого лося за шею, пригнула к себе и рассмеялась.

— Тианка, пусти! — Он с легкостью вырвался. — Обед скоро. Придешь вся в мыле, мама и на порог столовой не пустит.

Да, мама у нас строгая, хоть и целительница. Но справедливая, этого не отнять, поэтому я помчалась наверх, чтобы сменить штаны и рубашку на приличествующее дейрине платье. Позвала служанку, чтобы уложила растрепавшиеся волосы — длинные, светлые. Как же с ними неудобно сражаться! Но в Изельгарде длинные волосы были символом статуса, а короткие — бесчестия, поэтому своей шевелюрой гордились и женщины, и мужчины. Даже братец Эд щеголял смоляными кудрями чуть ниже плеча. Плечо — плечом, а вот ниже попы… Уф. Служанка быстро заплела волосы в косу, подколола вокруг головы, и я поспешила в столовую.

Появилась на пороге как раз вовремя, чтобы подать руку брату, и в столовую мы вошли вместе. Родители уже сидели за столом, как и младший брат Ники. Если с Эдом мы были неразлейвода, то Ники — это такая заноза в… том, о чем приличные девушки не говорят. Но кто бы назвал меня приличной девушкой? То-то же. Ники недавно исполнилось девятнадцать, а я готова поспорить, он еще даже ни с кем не целовался. Вот мы с Эдом на спор вскружили голову соседям. Я обогнала брата на два дня, хоть целоваться с рыжим Робином мне не понравилось. Эд же долго строил глазки его сестре Тильде. Уж не знаю, как далеко у них дело зашло. Эд говорил, что далеко, но Эд вообще много болтает, а с Тильдой я их быстренько развела. Не потерплю, чтобы эта овца бродила рядом с моим братишкой. Мы с Эдом вообще решили, что он никогда не женится, а я не выйду замуж. Вместо этого сбежим в полк и будем воевать.

— Как вы, дорогие? — С мягкой улыбкой спросила мама. Я не знала женщин красивее и добрее ее. Рядом с ней всегда хотелось улыбаться.

— Немного прогулялись в саду, мамочка, — ответила я.

— И кто кого? — хитро поинтересовался папа.

— Я его. — Подмигнула отцу и села к столу. Ники поморщился и, пока родители не видели, показал мне язык. Я с милой улыбкой изо всех сил встала брату на ногу. Но, судя по тому, что поморщился Эд, нога была не его…

— Вы хотя бы завтра не деритесь, — вздохнула мама. — Не хватало еще, чтобы на балу щеголяли разбитыми носами.

Да, на следующий день в нашем замке намечался самый настоящий бал. А я их терпеть не могла. Но, увы, придется выглядеть мило, невинно улыбаться и делать вид, что мне все это интересно.

— Завтра не будем, — пообещала я. Но ведь сегодняшний день тоже еще не закончился.

— Милая, твое бальное платье великолепно, — говорила мама. — Голубой — исключительно твой цвет.

Я покивала для вида и набила полный рот, чтобы не отвечать на вопросы о бале. Папа глянул на меня и покачал головой. Я проглотила все сразу и ему улыбнулась. С отцом мы понимали друг друга с полуслова. Он всегда поддерживал меня, если что-то не получалось, в детстве выслушивал мои глупые проблемы, вразумлял Эда и Ника, если братья меня обижали, и я была уверена, что мой будущий муж будет похожим на папу. Если, конечно, кто-нибудь на мне женится.

Да я с мамой секретничала меньше, чем с отцом! С мамой ведь не обсудишь дальность стрельбы арбалета или тяжесть меча. Или приемы ближнего боя. С мамой можно сидеть рядом и быть милой девочкой. Конечно, я любила маму, просто обожала и считала образцом, но доверяла больше отцу. С мамой всегда крутился Ники. Он не любил оружие, терпеть не мог вида крови и вообще как будто был из другого гнезда.