Проклятие королей - [13]

Мы подходим к двери в спальню Артура. Я стучусь и вхожу, не дожидаясь ответа. Мальчик лежит в постели, его лицо блестит от пота. Он бледен как простыня, сборчатый воротник ночной рубашки не отличается цветом от его юного лица.

Я в ужасе, но стараюсь этого не показывать.

– Мальчик мой, – нежно произношу я самым теплым и уверенным тоном, какой могу изобразить. – Вам нехорошо?

Он поворачивает ко мне голову.

– Просто жарко, – отвечает он потрескавшимися губами. – Очень жарко.

Он делает знак слугам.

– Помогите мне. Я встану и пересяду к огню.

Я отступаю назад и наблюдаю. Слуги откидывают одеяло, набрасывают на плечи принцу халат. Помогают ему подняться. Я вижу, как он кривится при движении, словно ему больно сделать два шага до кресла, а когда добирается до камина, опускается тяжело, словно выбился из сил.

– Вы не приведете ко мне Ее Светлость принцессу? – просит он. – Я должен ей сказать, что не смогу поехать с ней сегодня кататься верхом.

– Я могу сама ей передать…

– Я хочу ее видеть.

Я не спорю с ним, просто спускаюсь из его башни, перехожу холл и поднимаюсь в башню принцессы, чтобы попросить ее прийти к мужу. Принцесса как раз занята утренними уроками – изучает английский, хмурясь над книгой. Она тут же встает, с улыбкой, исполненная ожидания; за ней следует дуэнья, дока Эльвира, бросив на меня единственный гневный взгляд, словно спрашивая: «Что случилось? Что на этот раз пошло не так в этой холодной сырой стране? Что вы, англичане, опять натворили?»

Принцесса идет за мной через огромный зал приемов Артура, где полдюжины мужчин ожидают его аудиенции. Они кланяются, когда она проходит мимо, и она минует их, даря улыбку направо и налево, как добрая принцесса. Потом она входит в спальню принца Артура, и радость испаряется с ее лица.

– Ты болен, любовь моя? – сразу спрашивает она.

Он сгорбился в кресле у огня, мой муж мучается, стоя рядом, как встревоженная гончая. Артур поднимает руку, чтобы принцесса не приближалась, но бормочет так тихо, что я не слышу, что он говорит. Принцесса тут же поворачивается ко мне с потрясенным лицом.

– Леди Маргарет, мы должны позвать врача принца.

– Я уже послала за ним слуг.

– Не хочу суеты, – мгновенно отвечает Артур.

Он с детства ненавидел болеть – и ненавидел, когда с ним нянчились. Его брат Генрих обожает внимание, любит хворать, любит, когда над ним хлопочут; но Артур вечно клянется, что с ним все хорошо.

В дверь стучат, слышится голос:

– Ваша Милость, пришел доктор Береуорт.

Дока Эльвира берется открыть дверь, и когда входит доктор, принцесса бросается к нему с лавиной вопросов на латыни, слишком быстрых и потому непонятных. Доктор поворачивается ко мне за помощью.

– Его Светлость нездоров, – просто говорю я.

Я отхожу в сторону, и он видит, как принц Артур поднимается из кресла, как спотыкается от слабости. Кажется, у него кружится голова, лицо у него совсем бескровное. Я замечаю, как доктор отстраняется при виде принца, и по его оторопевшему лицу сразу понимаю, о чем он думает.

Принцесса встревоженно говорит о чем-то с дуэньей, та отвечает тихой скороговоркой по-испански. Артур переводит взгляд с молодой жены на врача. Глаза у него запали, кожа желтеет с каждым часом.

– Идемте, – говорю я принцессе, беру ее под руку и вывожу из спальни. – Терпение, доктор Береуорт – очень хороший врач, и он наблюдает принца с детства. Может быть, и волноваться не о чем. Если доктор Береуорт сочтет, что есть повод для беспокойства, мы пошлем за королевским врачом в Лондон. Он скоро поправится.

У принцессы удрученное личико, но она позволяет мне усадить ее под окно в зале приемов, отворачивается и смотрит на дождь. Я знаком велю собравшимся просителям покинуть зал, и они выходят, неохотно кланяясь, глядя на неподвижную фигуру у окна.

Мы молча ждем, когда выйдет доктор. Когда он закрывает за собой дверь, я успеваю заметить, что Артур вернулся в постель и откинулся на подушки.

– Думаю, нужно дать ему поспать, – говорит доктор.

Я подхожу к нему.

– Это не потливая горячка, – тихо говорю я, вызывая его возразить, не сводя глаз с замершей молодой женщины под окном.

Я понимаю, что не спрашиваю, что он думает, я запрещаю ему произносить то, чего мы боимся.

– Это не потливая горячка. Не может быть.

– Ваша Милость, я не знаю.

Ему страшно говорить. Потливая горячка убивает за сутки, забирая и старых, и молодых, здоровых и больных без разбору. Это проклятие, которое король притащил с собой, когда вошел в королевство с армией наемников, принесших болезнь из сточных канав и тюрем Европы. Это язва Генриха Тюдора на Англии: в первые месяцы после сражения говорили, что это – знак того, что его роду не суждено процветание, что родившееся в муках умрет в поту. Я гадаю, не предсказание ли это, павшее на нашего юного принца, не проклята ли его хрупкая жизнь дважды?

– Господи, только бы не потливая горячка, – произносит доктор.

Принцесса подходит к нему и медленно говорит по-латыни, ей отчаянно нужно узнать, что он думает. Он уверяет ее, что это всего лишь лихорадка, что он распорядится насчет кровопускания, и жар у принца спадет. Доктор утешает принцессу и уходит, предоставив мне убеждать принцессу, что ей нельзя остаться и посидеть возле мужа, пока он спит.