Проклятие дня - [19]

Я в ужасе отползаю, не переставая следить за схваткой. Хельвин наносит мощный удар в башку, и со скальпа чудища слетает здоровенный кусок кожи.

Монстр отшатывается назад, но тут же, словно робот, снова бросается в бой. Все человеческое в нем – руки, ноги, туловище – быстро теряют нормальный образ: из глазниц от удара выпадают ссохшиеся черные глазные яблоки, как шелуха, слетают с плеч ошметки истлевшей одежды, из дыр между ребрами, волнуясь мелкой дрожью, стекает слизь – то, что когда-то было его внутренними органами.

Когда-то – значит, до смерти. А теперь он живой мертвец, иначе как понимать, что чудище, представляющее собой скелет с остатками полуразложившихся тканей, ходит на двух ногах, издает какие-то звуки и обладает силой?

– Бьорн! – Надрывается в крике Ульрик, поднимаясь с земли и бросаясь на подмогу другу, когда тот получает от живого трупа удар по голове.

Монстр валит Хельвина на землю и пытается вцепиться в его грудь зубами, но Улле, позабыв о страхе, накидывается на него сзади и пытается провести удушающий. Трудно задушить того, кто и так не дышит, поэтому не удивительно, что чудище тут же отбрасывает парня от себя мощным ударом локтя и снова возвращается к лежащей на земле жертве.

– Бьорн! – Захлебываясь в страхе и повисшем над поляной запахе разложения, ору я.

И тот встречает чудище мощным ударом в шею. Слышится хруст рассеченной гортани и булькающий хрип. Хельвин роняет чудовище на землю и принимается молотить кулаками так, будто в него самого бес вселился. В этот момент я ощущаю что-то странное: смесь волнения, гордости и… страха от того, что Бьорн превращается в этой схватке в настоящего зверя, не знающего пощады.

Он не просто бьет нежить, точно заведенный, он рвет его руками на части, ломает, отшвыривает в сторону кости, разрывает полуистлевшие внутренности и с глухим рыком вбивает черепушку с перекошенным подобием лица в землю.

Руки Бьорна мелькают точно крылья мельницы, мощные плечи становятся еще шире, а жилы на шее надуваются. Уверена, никто и ничто в этот момент не может его остановить. Он как робот – выполняет ту главную и важнейшую функцию, что заложена в него природой: несет смерть, и делает это без капли сожаления или раздумий. Он убивает, ведь его тело – лучшее из оружий против этих тварей.

Монстр дергается, стараясь вырваться, но в следующий миг проломленный череп раскалывается на части, и трухлявые конечности, зависнув на миг в воздухе, обрушиваются наземь.

Он мертв. Уничтожен.

И сразу становится тихо. Очень тихо.

Хельвин слезает с убитого чудища. Он тяжело дышит и глядит на нас совершенно безумными глазами, в радужках которых постепенно гаснут желтые всполохи. Затем переводит взгляд на свои руки со вздувшимися венами, покрытые ошметками костной ткани, обрывками сухой синеватой кожи и загустевшими кровяными сгустками и изумленно вздыхает – будто не понимает, откуда это все взялось.

– Что это было? – Спрашиваю я, поднимаясь с земли.

Улле ковыляет в сторону Сары. Девушка лежит под деревом, держась за кровоточащую ногу.

– Это… – Глядя на собственные дрожащие руки, тихо отвечает Хельвин.

– Это. – Говорю я, остановившись у распластанного на земле трупа.

Точнее, того, что от него осталось – дхампири буквально разорвал его на части.

– А, это. – Бьорн переводит ошалелый взгляд на груду костей. – Думаю, это драуг.

Глава 13

– Кто?

– Драуг. – Бьорн пошатывается. – Оживший мертвец.

– Зомби? – Я наклоняюсь, чтобы в полуночной мути разглядеть останки чудовища.

– Вроде того.

Достаю из кармана телефон, врубаю фонарик и свечу на груду костей с ошметками ссохшихся тканей – все, что осталось от долговязого монстра.

Зрелище жуткое. Черные зубы, половина из которых повылетала от ударов дхампири, размозженный череп, трухлявые кости с остатками сухой синей кожи и истлевшего мяса. Кое-где на костях и тканях виднеются лохмотья одежды, не успевшей сгнить и вывалянной в глине.

– Как ты? – Ладонь Хельвина ложится на мое плечо.

И я вздрагиваю от неожиданности.

– Черт!

– Прости. – Он отдергивает руку. – Не подумал.

Я поворачиваюсь и навожу свет фонарика на его руки. Они густо перемазаны тем, что когда-то было внутренностями и тканями драуга. Пальцы Бьорна дрожат, кончики волос впитали грязь и прилипли к шее.

– Я-то нормально. – Бормочу, ведя лучом фонарика по его груди. Рубашка разодрана и тоже перемазана грязью, а на груди, чуть ниже ключицы, свежая, кровоточащая рана. – А ты?

Парень опускает взгляд.

– Всего лишь царапина.

– Ловко ты. – Сглатываю. – Справился с ним.

– Я тебя не напугал?

– Нет. – Вру я, облизнув губы. – Но ты махал кулаками, как сошедшая с ума мельница. Рвал его на части…

Бьорн снова поднимает руки и уставляется на ладони.

– Все как в тумане.

– Видимо, генетика сделала все за тебя. Ты был… неукротим.

Его глаза вспыхивают и гаснут.

– А ты не ушиблась? – Его рука касается моей блузы, перепачканной пеплом и кровью. – Господи, Нея, где больно?

Ощупывает мои плечи.

– Это кровь той птицы, я думаю. – Отзываюсь, ощущая, что меня трясет от пережитого. – Зомби меня просто отшвырнул. Бам! – Прикладываю руки к груди. – Ну, и… – Зажмуриваюсь, восстанавливая в памяти события.