Проклятие Дивины - [69]

В ноздри ударил аромат ландыша. Грудь вдохнула, в мышцах проснулась сила, и Зимобор, как подброшенный, кинулся наперерез вошедшему.

Тот, не ожидая сопротивления, ринулся к пленнику, бессильно вжавшемуся в угол. Заметив рядом с собой движение, колдун быстро повернулся и отбил удар – клинком, не успев поднять щит. Зимобор увидел на лице противника безграничное изумление, и это придало ему сил. Тот, надо думать, полагался на чары и не был готов к равной борьбе.

Среди застывшей тишины звон железа прозвучал особенно ясно и отчетливо. Зимобору удалось переместиться, чтобы закрыть собой пленника и не пускать к нему чародея. Когда первое изумление прошло, тот оказался опасным противником – сильным, быстрым и опытным. Они дрались вдвоем посреди овина, и Зимобор отчетливо осознавал, что на помощь никто не придет, – время для всех застыло, остановленное чарами. Сейчас в мире всего два живых существа – он и его противник.

Шаг за шагом Зимобор теснил колдуна к двери. Им пришлось переступать через лежащую девушку – она тоже не шевелилась, на ее лице с широко раскрытыми глазами застыло то выражение, которое было в миг появления колдуна – боль, страх и радость.

Щит в руке чужака треснул, несколько верхних досок отлетело под сильным ударом, во все стороны посыпалась мелкая щепа. В тот же миг он вдруг бросил свой почти бесполезный щит в Зимобора, закрыл ему обзор, и пока Зимобор ничего не видел, сильно ударил мечом в грудь.

Зимобор ощутил мощный толчок, будто его толкнули концом бревна со всего размаху, и отлетел в другой угол овина. Но крови не было, словно его ударили не мечом, а простой палкой.

Посередине темного пространства – ветка уже догорела и погасла – вдруг вспыхнул жемчужно-белый свет. Столб света шел от самой земли, и Зимобор сразу увидел ландышевый венок, лежащий на земляном полу. Как, когда уронил? Или тот сам выскочил?

А в столбе света появилась стройная женская фигура. Как ни был Зимобор измучен и удивлен, даже сейчас по коже пробежала дрожь восторга и наслаждения от этого зрелища: от стройного стана вилы, от водопада ее волос, в которых сверкали алмазными искрами росинки, от чарующей красоты ее лица.

Вещая вила плавно подняла руки, как лебедь вздымает крылья, готовый взлететь. Потом протянула руки-крылья вперед.

Чародей так и застыл у стены овина, недалеко от раскрытой двери. Он тоже видел вилу, и на лице его отражались ужас и восторг. При этом зрелище он забыл все – и пленника, и битву, и противника.

Вила протянула к нему руки, сделала легкое движение, будто что-то выворачивала наизнанку…

Меч упал наземь, рядом брякнул шлем. К земляному полу припал волк – крупный самец с густым пушистым загривком, снежно-белый, только с черным волосом вдоль хребта. Жемчужный свет вещей вилы бросал в его глаза яркие изумрудные отблески.

Вила сделала еще один легкий знак. Белый волк вскочил, метнулся к двери и исчез, только хвост мелькнул лоскутком метели.

И все вокруг ожило. Воздух оттаял, потянуло ветром, со двора стали доноситься крики и звуки отдаленной битвы.

– Ты видел? Видел, да? Видел сам! А я что говорю! Они оборотни, оборотни! Твари проклятые! – кричал кто-то рядом с ним, и Зимобор не сразу сообразил, что это кричит пленный князь Хвалислав.

– Княже! Где ты? – надрывался Жилята, ничего не видя в темноте. – Огня дайте, лешии, князя не вижу! Ты живой? Отзовись!

В овине появился народ, принесли несколько факелов.

– Вот она! Вот! Держите ее! Голову ей рубите, рубите! Скорее! – истошно кричал князь Хвалислав, показывая на распростертую на полу девушку.

Кмети, держа мечи и топоры наготове, тревожно и недоуменно глядели то на пленника, то на Зимобора. Откуда тут взялась женщина, кто ее ранил? А Зимобор, немного опомнившись, подошел к девушке, наклонился и отнял ее руки от лица.

Да, это была Лютава. Такую, как она, не забудешь, если увидишь хоть один раз. Только теперь на ней не было прежних богатых одежд и серебряных уборов. Коса растрепалась, темно-русые пряди падали на лицо, а одета она была в простую серую рубаху и серый волчий кожух мехом наружу. Увидев этот мех, Зимобор даже подумал, что волчица ему померещилась и он принял женщину, одетую в волчий кожух, за зверя.

Лютава смотрела на него с таким неподдельным ужасом, как будто оборотнем был он сам и собирался съесть ее живьем. И сквозь этот ужас на ее выразительном лице проступало нечто настолько дикое, настолько лесное, что Зимобор ясно вспомнил волчью пасть с белыми зубами и понял: волчица ему не померещилась.

– Вставай! – Он попытался поднять ее, но девушка застонала и снова упала.

Зимобор глянул вниз и увидел на подоле ее рубахи большое пятно крови. Кровь капала на земляной пол и блестела там черной лужицей. Зимобор приподнял край ее подола – толстый вязаный чулок был разрублен, кровь текла из резаной раны. Значит, он действительно задел мечом лапу волчицы и это ее кровь сохнет у него на лбу.

Девушка постанывала и цеплялась за него, потому что не могла стоять. Понимая, что здесь все слишком сложно и опасно, Зимобор все же не мог спокойно смотреть, как женщина страдает от боли. Прежде всего он видел в ней человеческое существо и совсем ее не боялся.