Проклятие десятой могилы - [78]

Пальцы на ногах сжались. Я сгребла простыню в кулаки. Рейес куда-то выбросил бутылку и одним гладким, чистым движением оказался внутри.

Он обнял меня и поднял, чтобы мы оба оказались в вертикальном положении. Я запустила пальцы в густые волосы и начала двигаться. Мне хотелось снова ощутить то жалящее сладкое желание, но Рейес удивил меня второй раз за ночь. Прижав к себе, он заглянул мне в глаза, и вокруг него заклубилась тьма.

Он переместился, и я последовала за ним.

Мы занимались любовью посреди мозаики ярких цветов, бушующих бурь и неумолимых молний. Мои волосы растрепались на горячем иномирном ветру, который огнем обжигал спину. Потом я поняла, что это не ветер, а Рейес. Его жар преумножился. Руки опаляли, жгли, вызывая внутри восхитительные спазмы.

Он обнял меня за плечи и опустил до самого основания члена. Я вскрикнула, но сама себя не услышала в ревущем урагане. И все равно мне хотелось большего. Я поднялась на цыпочках, и Рейес подхватил меня под задницу. Поднял, почти выйдя из меня, и снова опустил.

Где-то вдалеке вспыхнули и помчались ко мне первые искры экстаза. Горячее, густое, полное жажды желание распалялось все ярче и ярче с каждым движением. Внушительный член растягивал изнутри, давил, и с каждым ударом копилось сладкое напряжение, пока не достигло ядерной концентрации.

Я схватилась за плечи Рейеса и уткнулась носом ему в шею, а он крепко сжал меня в объятиях, ни на секунду не прекращая двигаться.

— Рейазиэль… — прошептала я, и он зарычал, усиливая напор.

В моем теле не осталось ни капли сопротивления. Наслаждение, какого не знает ни один из миров, прорвалось на поверхность, вспыхнуло и затопило во мне каждую молекулу. Рейес напрягся, вместе со мной переживая свой собственный оргазм. Из широкой груди снова вырвалось рычание, и Рейеса затрясло. Он так крепко вцепился в меня, словно от этого зависела его жизнь, словно хотел выдавить наружу остатки жестокого желания.

Мгновение спустя мы снова оказались в постели и тяжело рухнули на матрас, пытаясь отдышаться.

Несколько долгих минут я собирала себя по кускам, а потом посмотрела на мужа:

— Так что за годовщина?

Но он словно ушел в себя. Прикрыл глаза рукой и еле слышно ответил:

— Годовщина той ночи, когда ты меня спасла.

Я застыла. Посмотрела на его профиль. Погрелась в неземной красоте.

— Я и не подозревала, что успела тебя спасти.

Красивых губ коснулась печальная улыбка.

— Зато теперь знаешь.

— И о какой ночи речь?

Мускул на челюсти Рейеса дрогнул.

— Неужели нужно уточнять?

Нет. Ответ я и так знала. Только одна ночь вызывала в нем печаль и сожаления. Та самая ночь, когда я разбила кирпичом окно и не дала одному ублюдку забить до смерти подростка.

— Что ж, это даже хорошо, — проговорила я, прекрасно зная, что Рейес не захочет говорить на эту тему. Удивительно, что он вообще ее поднял. — Я-то переживала, что мы празднуем годовщину потери моей девственности.

— Двадцать седьмое января. Тебе было пятнадцать.

Я тут же подскочила.

— Чего?! Откуда тебе знать, когда я лишилась девственности?

Я ущипнула Рейеса, и он рассмеялся, притворившись, будто ему больно, но мы-то оба знали, что это неправда.

— Почувствовал, — сказал он наконец. — Понял, что что-то не так, и пошел к тебе. Тогда я только-только начал понимать, что ты настоящая. Подумал, что у тебя неприятности.

— Неприятности? — задумчиво переспросила я. Фредди ни к чему меня не принуждал. Откровенно говоря, вся затея была моя. Но если уж говорить всю правду… — Если подумать, то Фредди, наверное, позабавился в тот день гораздо больше, чем я.

Рейес ухмыльнулся:

— Гарантирую, так оно и есть.

— Поверить не могу, что ты… ты… подглядывал!

— Попрошу! — проговорил он, выбираясь из трясины меланхолии. — Ты практически призвала меня к себе. И вообще, я всего лишь наблюдал. На случай, если я тебе понадоблюсь. Ну или если ты захочешь позвать третьего.

Я улеглась рядом.

— Я понятия не имела, что ты и есть Злодей. А в ту ночь я в тебя влюбилась. С первого взгляда.

— И я, — сказал он. Его лицо было невозможно красивым, а голос — невозможно искренним.

— Я серьезно, Рейес. Я тогда влюбилась.

— Я тоже.

— А по виду я бы не сказала, — усмехнулась я.

Та ночь, когда я разбила кирпичом окно кухни Эрла Уокера, была ужасна. Я боялась, что он убьет Рейеса. Красивого юношу с мерцающими карими глазами и густыми темными волосами. До сих пор воспоминания о том дне разбивают мне сердце.

Рейес напрягся, как натянутая струна.

— Ты же не собираешься меня жалеть?

— Мне жаль, что тебе пришлось пережить такой кошмар.

— Что было, то прошло.

— Рейес, — я коснулась его щеки, — что бы ни случилось, я люблю тебя.

На мгновение он нахмурился, а потом сказал:

— Я люблю тебя сильнее.

— Не-а. Хочешь побороться?

— За что?

— За выигрыш. Кто кого больше любит.

Притворяясь, будто задумался, Рейес глянул вверх, а потом проговорил так тихо, что я едва расслышала:

— Готовься с треском проиграть.

И опять я оказалась пришпиленной к постели. Кажется, уже в десятый раз за один день.

— Ты жульничаешь! — обвиняюще пискнула я.

— Я же сын Сатаны, — отозвался Рейес, словно это все объясняло.

Что ж, тут он прав.

* * *