Проклятие десятой могилы - [108]

— Называть Узан тюрьмой — ошибка вселенских масштабов. Это рай, который создали твои предки для потерянных и дезориентированных душ. Но я видел и понимал только то, что меня заперли там против моей воли. — Рейес усмехнулся. — Нет, Датч. Я не заслуживаю ни тебя, ни Элвин.

— А может быть, ты уже тысячу раз искупил свои грехи.

— Каким образом?

— Люцифер. Дендоры. Эрл Уокер.

Глядя на бутылку, Рейес стал рассеянно царапать этикетку, а потом внезапно сменил тему:

— Мне оставить вас наедине?

— Он уже занят, — ответила я, примиряясь с тем, что так легко Рейес себя не простит. — Ош предназначен кое-кому очень и очень особенному.

— И кому же?

Да уж, вряд ли Рейес с радостью переварит такие новости. Без деликатности тут не обойтись. А можно сказать все, как есть, и смотреть, как меняется выражение лица моего мужа. От спокойствия, недоумения и ужаса до жгучей, убийственной ярости.

Я выбрала дверь номер два:

— Ему суждено быть с нашей дочерью.

Как я и думала, на лице Рейеса отразилось все: сначала спокойствие, затем недоумение, ужас и жгучая, убийственная ярость.

— Ну уж нет. — Он вскочил на ноги. — Даэва? Ты, на хрен, шутишь?!

Ну стопроцентный папа.

— Да, блин, даэва. И на твоем месте я бы не стала так бесцеремонно отметать его кандидатуру.

Рейес развернулся ко мне и нахмурился. Не на меня, а на все сразу.

— И что это значит?

Я задумчиво поджала губы.

— Ну, смотри. Я всю жизнь была ангелом смерти, а потом оказалась еще и богом из другого мира. Ты всю жизнь был сыном Сатаны, а потом раз — и ты уже бог из этого мира. Разве происходит такое на каждом шагу? У нас странная жизнь. Может быть, Ош тоже не так-то прост. — Я легонько провела пальцем по шраму на лице даэвы. — По-моему, в нем кроется гораздо больше, чем кажется на первый взгляд. Я вижу в нем величие, Рейес. Вижу невообразимую силу. Вижу, как он положит к ногам нашей дочери свою жизнь.

— Ладно. — Явно удовлетворенный моими словами, Рейес опять сел. — Ладно, если в итоге он распрощается с жизнью.

Я фыркнула.

— Это и есть один из твоих секретов? — спросил муж.

— Ага, прости. Я об этом вообще забыла. Кстати о птичках. Может, обсудим слона, которого мы якобы не замечаем?

— Давай, раз уж он и так без сознания.

— Я не об этом слоне.

— Мы уже поговорили о том, как ты отправила меня в тюрьму, а потом пыталась закрыть меня в адском измерении.

— Ничего такого я не делала, — огрызнулась я, а через мгновение остыла, поняв, что Рейес шутит. — Я о другом слоне. Похоже, у меня больше не осталось секретов. — Задумавшись, я сморщила нос. — Да, точно. Это был последний. По крайней мере из больших и важных. Только не спрашивай о том, как однажды в колледже я приняла одну штуку за искусственный глаз. Аппетит на месяц отобьет.

— Ты справилась с богом, — проговорил Рейес, ни капельки не впечатленный упомянутым инцидентом с глазом.

Я попыталась порадоваться, что хоть одному из нас на глаз наплевать.

— Хочешь сказать, ты мной восхищен? Что ж, ладно. Такое иногда случается.

— Ты охрененно поразительная.

Моя грудь раздулась от гордости.

— Или чокнутая. Присяжные все еще совещаются.

О’кей, переживу.

— Не заговаривай мне зубы. Так просто ты не отделаешься. Какими бы ни были два твоих секрета, хуже моих они быть не могут.

— Почему мои секреты вдруг стали слоном? Я был вполне доволен жизнью, пока сидел тут, попивал пивасик…

— Ты сказал «пивасик»? — рассмеялась я.

— … и наблюдал за тем, как моя жена пристает к девятнадцатилетнему парню.

— Ты как будто резко заговорил на иностранном языке.

— Нам придется восстановить парк, — ни с того ни с сего сказал Рейес крайне расстроенным тоном.

— Думаю, мы можем себе это позволить. И прекращай уже менять тему.

Он улыбнулся, и я почти попалась на уловку, но все-таки заметила, что улыбка на мгновение померкла.

— Может, я тебе все расскажу завтра?

Я приподнялась на локте.

— Лучше сегодня.

Повисла долгая и гнетущая пауза, после чего Рейес снова уставился на свой «пивасик».

— Выражаясь твоими словами, у меня есть еще один дар. Я никогда на нем не зацикливался, просто смирился с ним, и все. Правда, пару раз в жизни он пришелся весьма кстати.

— Серьезно?

Что ж, пока я не услышала ничего пугающего.

— Я… я знаю, отправится ли человек после смерти в ад. То есть если ему суждено туда загреметь, я вижу на нем метку. Такую же, какую можешь поставить ты.

— Ничего себе! Это же круто! — ахнула я и добавила, накручивая на палец волосы Оша: — Наверное.

— Причем вижу с первого взгляда на человека. С первого взгляда понимаю, ждет ли его поездочка вниз. Совершил ли он тот поступок, который гарантирует ему билет в один конец, или еще нет. Более того, я вижу момент, когда это произойдет. То есть знаю практически с точностью до секунды, когда человек принял или примет решение, которое приговорит его отправиться в ад.

Я села и скрестила ноги.

— Хочешь сказать, мне суждено попасть в ад?

— Нет, любимая. Ты — судья. Тебе нельзя вынести приговор.

— А-а, ну да. Что ж, это хорошо, потому что иначе у меня могли бы быть большу-у-ущие проблемы. — Подумав несколько секунд, я спросила: — И кто же это может быть? Кого ждут вечные муки в геенне огненной?