Проклятие Деш-Тира - [29]

Лизаэр утратил все чувства. Враг, идущий рядом, казался какой-то нелепой тенью в лохмотьях, наполовину скрытой песчаными вихрями. Был ли Аритон повинен в их нынешних мучениях, мог ли он исправить положение — это тоже не значило сейчас ровным счетом ничего. Страдания лишили Лизаэра способности задумываться о подобных вещах. Стремление выжить заставляло его час за часом тупо переставлять ноги. Когда же боль в мышцах и костях сделалась нестерпимой, наследный принц повалился на колени.

Аритон остановился. Его рука не потянулась к мечу; Повелитель Теней просто стоял, сгорбившись на ветру, и ждал, пока брат поднимется.

Внизу песчаные струи были еще сильнее и плотнее. Песчинки тысячами острых иголочек впивались в тело, и принц готов был вопить от боли. Кое-как Лизаэр ухитрился снова встать. Поначалу Аритон поддерживал его, а у наследного принца не хватало сил, чтобы оттолкнуть врага.

Когда в предрассветном небе начали меркнуть звезды, ветер утих. Песчаная завеса постепенно рассеялась. Унылый горизонт расцветился оранжевым светом восходящего солнца. Наконец-то Аритон решил устроить привал. Безразличный к голоду и жажде, Лизаэр растянулся на холодном песке в тени ближайшей дюны. Он почти сразу же заснул и проспал добрую половину утра. Когда он снова открыл глаза, все вокруг, как и накануне, было залито нестерпимо ярким солнечным светом. Как и накануне, его окружало бескрайнее пространство мерцающих дюн, где не было ни дорог, ни тропинок.

В воздухе стояла гнетущая тишина. Лизаэр огляделся. Аритон соорудил из рыбачьего плаща подобие навеса, дополнив естественную тень рукотворной. Она распространялась и на Лизаэра, но благодарности от него Аритон не услышал. Наследного принца мучила жажда. Мышцы болели так, словно по ним прошлись тяжелой палицей. И все же он достаточно восстановил свои силы, чтобы вспомнить о ненависти к Аритону.

Предмет ненависти сидел, скрестив ноги и зажав между коленями обнаженный меч. Волосы, одежда и кожа Аритона приобрели одинаковый песчано-пыльный цвет. Едва Лизаэр шевельнулся, как из-под слипшихся ресниц брата блеснули зеленые глаза. Для человека, проведшего ночь без сна, Аритон выглядел неправдоподобно бодрым.

— А ты, значит, не спал, — с упреком бросил ему Лизаэр, садясь. Песчинки, набившиеся в волосы, посыпались ему за шиворот. — Ты что, черпаешь силы из своей магии или боишься меня?

Губы Аритона тронула слабая улыбка. Нащупав заскорузлыми пальцами сосуд с водой, он протянул его принцу.

— Три глотка, ваше высочество. — Только голос выдавал его истинное состояние. — Прошлая ночь была первой в череде таких же ночей. Выпей, и я тебе отвечу.

Лизаэр промолчал. Ничего, наступит время, когда даже выучка раувенского мага не спасет Аритона от телесных страданий. Сохраняя собственные силы для этой минуты, наследный принц выпил положенные три глотка воды. Потом он растянулся на песке и снова заснул под бдительным взглядом своего врага.

Три последующих дня прошли без изменений. Тающий запас провизии был единственной ощутимой мерой времени. Ночи напролет оба изгнанника проводили в пути, пробиваясь сквозь песчаные вихри, не дававшие ни минуты отдыха. На рассвете они устраивали привал, вынужденные делить пространство под душным пологом рыбачьего плаща. Воздух пах раскаленными камнями, пустыня оставалась утомительно однообразной. Только на четвертое утро на востоке замаячил кратер потухшего вулкана.

Лизаэр лишь рассеянно скользнул по нему глазами. Трудности пути научили его беречь силы. Ненависть к Аритону Фаленскому в нем не исчезла, она дремала внутри, свернувшись как удав. Лизаэр шел, ел и спал, испытывая адские муки бесконечного терпения. Он видел, как Фаленит постепенно теряет силы, и это служило ему единственным утешением.

Аритон всегда был худощавого телосложения, а теперешние жажда и лишения иссушили его тело до предела; под кожей четко вырисовывались кости, на шее и висках было заметно биение пульса. Его руки утратили былую проворность. От избытка солнца и ветра его воспаленные глаза были окружены сетью мелких морщин. Сам осунувшийся и исхудавший, Лизаэр видел, что самообладание, помогавшее Аритону выживать, сжигало его изнутри. А от неотступного взгляда его воспаленных глаз Лизаэр буквально помешался на мысли об убийстве. Раувен и Картан совместными усилиями воспитали из Аритона такое чудовище, что только Дейлион-судьбоносец мог справедливо решить, куда отправить его дух после смерти.

На пятый день изгнания Лизаэр проснулся в знойный полдень. Рука и нога, оказавшиеся вне устроенного Аритоном полога, побагровели от солнечного ожога. Лизаэр провел языком по растрескавшимся губам. Аритону впервые не удалось увеличить своим колдовством тень от плаща. Смирившись с очередным ударом судьбы, наследный принц повернулся и не поверил своим глазам. Неужели минута, о которой он мечтал все эти дни, настала? Достаточно было мимолетного взгляда, чтобы увидеть: руки фаленского ублюдка уже не сжимали рукоятку меча, а вяло лежали на ней. Усталость свалила-таки раувенского чародея. «От этого сна он не проснется», — подумал Лизаэр.