Проклятье Пифоса - [8]

Каншелл покачал головой.

— Нет. Я не желаю иметь ничего общего с культом, и хочу, чтобы ты оставила меня в покое, — он оглянулся на верующих. Те до сих пор молились. — Ты не понимаешь, как сильно рискуешь, занимаясь этим в открытую?

— Разве истину следует держать в тени?

— А что, если увидят легионеры? Что, если узнает капитан Аттик? — в обязанности Танауры входило поддержание в чистоте покоев Аттика. Каншелл искренне не понимал, почему она ставила под угрозу подобную честь. Единственная причина, что приходила ему в голову, почему против растущего культа не предпринималось никаких мер, состояла в том, что у Железных Рук было куда больше важных дел, чтобы следить за внерабочими занятиями сервов.

— Мы не мешаем никому работать. Мы не говорим с теми, кто не желает слушать.

Каншелл резко хохотнул.

— Тогда как ты назовешь это?

Этот пристальный взгляд, смесь экстатического откровения и стальной решимости.

— Я вижу твою нужду, Йерун. Ты хочешь слушать.

Он попятился от нее, качая головой.

— Ты не могла ошибаться сильнее. А теперь прошу, оставь меня в покое.

— Подумай над моими словами.

— Я не стану, — уходя, бросил он через плечо.

Он направился в сторону кормы. Повреждения внутри ограждались от остальной части корабля опущенной массивной переборкой. Там находился новый наряд Каншелла, так что ему пришлось пробираться через искореженные и проломленные коридоры, чтобы присоединиться к другим сервам и ремонтным сервиторам, которые постепенно восстанавливали рациональность, порядок и механическую слаженность «Веритас». Его команда занималась расчисткой перехода от погнутых кусков металла. Коридор был прямым как стрела, но сейчас он скорее напоминал раздробленную кость. В полу зияла дыра, участок вдоль левого борта выступал на полметра над остальной палубой. Соединить части коридора не представлялось возможным, но перепад высот можно было сгладить с помощью рампы.

Внутри было тесно и душно. В считанные минуты Каншелл заработал пару новых порезов и ожогов. Серв радовался тяжкому труду. Он каленым железом выжег суеверные фантазии Танауры. Что еще важнее, он предал огню домыслы женщины касательно него. Она ошибалась. Йерун не отрицал того, что нуждался в некой силе со стороны. Он знал, что имел пределы, а также то, что в эти темные дни подошел к ним вплотную. Но он мог черпать силы из наглядного примера Железных Рук.

Каншелл поклялся в непоколебимой верности Императору и его учениям. Одно подразумевало другое. Вот так просто. Все, что Йеруну требовалось знать о силе, он мог найти в закованных в керамит великанах, которым служил. Он не нуждался в презренных книжонках, стремившихся подточить все, за что стоял Империум и Великий крестовый поход.

И на несколько секунд, укутавшись в сумрак, озаряемый лишь болезненным светом паяльных инструментов, он сумел избавиться от мыслей о том, что случилось с Великим крестовым походом и Империумом.

А затем пол обвалился. Его кажущаяся надежность оказалась ложью. С треском и скрежетом разрываемого металла пару метров палубного перекрытия рухнули в глубины корабля. Большая часть наряда последовала за ним. Каншелл ощутил пугающий толчок, а затем пол ушел у него из-под ног. Серв кинулся назад и левой рукой вцепился в неровный угол расколовшейся стены. Он заскреб ногами в поисках опоры и на мгновение завис в воздухе, держась практически на одной руке. Металл оставил глубокий порез на ладони. По пальцам заструилась кровь. Хватка начала соскальзывать. Он замахал правой рукой, пытаясь ухватиться хоть за что-то. Его ударило в дрожь, когда бездна стала ближе.

Затем ему удалось нащупать ногой выступ в палубе. Он закрепился, и нашел справа свисающую трубу. Каншелл со всей осторожностью выбрался обратно на ровный пол. На этот раз тот не прогнулся, металл предательски не затрещал. Серв рухнул на четвереньки, пытаясь отдышаться, и отполз от дыры. Он уставился в голодную тьму, подсвечиваемую слабо мерцающими лампами и искрящейся проводкой, ошеломленный случайностью, что спасла ему жизнь. У него в ушах все еще грохотало эхо падающих обломков, вот только снизу никто не кричал.

Молчание мертвецов оглушало.

Гололитические призраки трех его братьев выглядели хрупкими. То и дело они распадались рваными сполохами, их слова исчезали в статических помехах. Несколько раз Аттик просил трех других капитанов повторить сказанное. И, учитывая то, сколько раз ему самому приходилось делать то же самое для них, передача была не лучше, чем прием. Сейчас литокастовый зал едва ли поддерживал иллюзию присутствия. Когда предложения дробились, а лица теряли четкость, Аттик лишь сильнее ощущал их отсутствие. Слабое свечение гололитов было лучшим свидетельством состояния легиона, того, что осталось от его прежней мощи.

Литокастовая система «Веритас феррум» не шла ни в какое сравнение с теми, что находились на флагманах легионов. Еще она отличалась большей приватностью. Вместо того чтобы быть встроенной в мостик, она занимала комнату рядом с покоями Аттика. В центре помещения располагалась литокастовая пластина, окруженная трехметровыми панелями, что действовали в качестве отражателей звука. Вдоль стен выстроились пульты управления. Изолирование Аттика от остального мира во время сеансов литокастовой связи было вопросом не секретности, но эффективности. Панели должны были ограждать его от сторонних звуков, позволяя капитану уделять все внимание далеким визитерам.