Проклятье музыканта - [29]

– Купишь? – заглянула она в глаза Сальвадору. Он колебался. Не потому, что ему было жалко денег, нет. Он не хотел, чтобы грубое дерево скрывало ее изящное запястье. А Долорес, не понимая его колебаний, уже обиженно выпятила нижнюю губу.

– Смотри, как красиво, – сказала она, подняв руку и повертев ею в воздухе. Грубый браслет соскользнул с запястья едва ли не к локтю. И тот путь, что он проделал, скользя по белой коже, вдруг вызвал в душе Сальвадора неожиданную бурю. На миг ему представилось, как он сам чуть сдвигает этот браслет выше, освобождая тонкое запястье, и касается губами нежной кожи под ним… И он не колеблясь выложил на прилавок несколько монет. Счастливая Долорес бросилась к нему на шею, обняла крепко-крепко, так, что он почувствовал, как ему в спину впился этот деревянный ободок.

Они позавтракали прямо там, на рынке, спрятавшись от моросящего дождя под пустым навесом и расстелив на земле плащ. Долорес, заканчивая трапезу зябко поежилась, и Сальвадор, скользнув взглядом по ее обнаженным плечам, решительно поднялся:

– Пойдем!

Денег осталось совсем мало: в последнее время они тратили деньги, не отказывая себе в удовольствиях, покупая вкусную еду, вино, украшения для девушки, и совершенно не думали о том, что теплые дни уходят вместе с сентябрем, а им нужна другая одежда и ботинки для Долорес.

Считая последние монеты на ладони, Сальвадор подумал о том, что, если им не удастся заработать сегодня, завтра им будет нечего есть. Но, заметив счастливый блеск в глазах девушки, примеряющей накидку из шерсти – тяжелую, крашенную в домашних условиях, но теплую, бодро подумал: не страшно! В этом поселке идет подготовка к вечернему празднику огня. Они обязательно сегодня заработают.

– Ой! – вдруг воскликнула Долорес и присела, скрывшись за прилавком. Дернула за руку Сальвадора, требуя, чтобы он тоже спрятался.

– Что? – шепотом спросил он, увидев, что его спутница не отрывает тревожного взгляда от обутых в сапоги ног человека, остановившегося у прилавка на другой стороне. Долорес не ответила, вместо этого на корточках, подметая подолом платья землю, направилась в сторону, унося на себе накидку, о которой позабыла. Сальвадор торопливо высыпал из ладони монеты на прилавок и так же, вприсядку, заторопился за девушкой.

– Там был человек, который служит у моего мужа, – прошептала она ему на ходу, не поднимаясь на ноги.

– Мы далеко ушли от твоего пуэбло, – возразил Сальвадор. – Ты уверена?

– Да, – ответила девушка, кутаясь в накидку, которая не спасала ее от холода, вызванного напряжением. – Это Хуанито, шакал, который не знает пощады. По приказу хозяина он вышвырнул из дома и отправил скитаться по свету за неуплату долгов не одну семью. Я боюсь, что его направили по нашему следу.

– Он оказался тут случайно, Долорес. Ты же видела, он что-то покупал.

– В наших краях много таких рынков! – не сдавалась девушка. – Он мог бы купить то, что ему нужно, гораздо ближе. Нет, он ищет нас! Уйдем, уйдем отсюда скорее! Без остановок, как можно дальше.

Она приподнялась и выглянула из-за прилавка, желая убедиться, что этот человек ушел, и резко присела.

– Ой, он посмотрел в эту сторону!

– Не думаю, что заметил тебя.

– Все равно идем!

Она настойчиво потянула его за руку, и Сальвадор не нашел в себе силы сказать, что у них не осталось ни одной монеты, и привалы делать все равно придется, и что они упускают отличную возможность хорошо заработать сегодня на местном празднике.

Они в тот день и правда шли без остановок, в час обеда на ходу жуя сухой хлеб и запивая его водой. Долорес упрямо двигалась вперед, страх и желание как можно дальше уйти от опасности придавали ей сил. Она не замечала ни голода, ни холода, даже хлынувший с черного неба ливень не заставил ее одуматься и спрятаться в укрытие.

Сальвадор пытался уговорить ее сделать привал, но она в тот день будто оглохла, и он шел за нею, злясь на себя, на нее, проклиная судьбу. Впервые со дня побега он задумался о том, что их жизнь не может быть бесконечной дорогой. Сальвадор мечтал о свободе, а оказался скованным по рукам и ногам страхом погони – не своим, а этой девушки. Жизнь с оглядкой, короткие перебежки из укрытия в укрытие, узкие тропы вместо широких дорог – вот их удел. Долорес догадалась, о чем он подумал, потому что бросила на него такой виноватый и несчастный взгляд, что у него невольно сжалось сердце: ее доля оказалась куда горше. Этот путь был для нее спасением, а в нем – бродячем музыканте – она увидела своего избавителя. И молилась ему, а не божествам, отвернувшимся от нее.

Они сделали первую остановку лишь тогда, когда ночь скрыла очертания дороги. Спрятавшись на ночлег в широкой расщелине в скалах, которую пастухи, выгоняющие на пастбища овец, использовали как временное пристанище, поужинали сухим хлебом и допили остатки воды. Долорес уснула сразу, укрывшись новой накидкой. Сальвадор же долго сидел, глядя сквозь расщелину на прояснившееся небо, прислушиваясь к ровному дыханию девушки и пытаясь по звездам предсказать их судьбу.

2012 год

Все это вспомнилось Сальвадору вчера, когда он наблюдал за съемками на пляже. Смотрел и видел перед собой не разыгрывающую перед камерами несуществующую страсть пару, а другую, ту, которая занималась любовью в морском прибое под покровом идеальной темноты. А потом, в какой-то момент, без всякого перехода, перед глазами полыхнуло красным, в ушах раздался отчаянный крик. Четко, словно наяву, увидел он бледное лицо, полные непонимания и боли черные глаза-пропасти, заломленные в отчаянии руки. Вспомнил – и очнулся от этого хлесткого, будто пощечина, видения. Пелена перед глазами спала, и вновь он увидел другую пару, чьи объятия жадно фиксировали камеры. Сальвадор поморщился, будто услышал фальшивую ноту в любимой мелодии, но на самом деле от понимания, что той неверной «нотой» был он сам. Искаженная картина, перевернутый вверх ногами мир: плещущееся над головой море и утопающие в облаках ноги. И он ушел, оставив за спиной не пляж, а одну из картин своего прошлого, в которое ему уже никогда не вернуться, но которое жило в нем, заменяя настоящее и сводя на нет будущее.