Проклятая шахта. Разгневанная гора - [12]

После этого мы продолжали идти молча, миля за милей, под непрекращающимся дождем. Миновали Хи-Мур, потом Мэдрон. после этого без конца поднимались в гору по дороге, окаймленной кедрами и рододендронами, на вересковую пустошь. Мы никого не встретили. Только машины иногда попадались навстречу, и мой спутник всякий раз отходил в сторону, чтобы не оказаться в свете фар. Он не хотел рисковать, не хотел, чтобы его кто-нибудь видел. На этом длинном подъеме после Мэддена Дэйв стал идти все медленнее и медленнее, так что мне то и дело приходилось его дожидаться. Он тяжело дышал, и хромота его сделалась более заметной. Наверху, на поросшем вереском торфянике, задул ветер, и дождь бил нам в лицо. Было абсолютно темно и тихо, если не считать ровного шелеста дождя.

Скоро я промок до костей. Плащ на мне был старый, и, хотя он был предназначен для человека значительно более высокого, чем Дэйв, мне он был короток и узок – не сходился на груди. Я чувствовал, как у меня по телу под одеждой текут струйки воды. Они начинались на шее, где в надключичных впадинах скапливались две небольшие лужицы, текли ледяными потоками по бокам, соединяясь у чресел, а затем – по ногам в чавкающие туфли.

Дэйв начал волочить ноги и спотыкаться. Скоро мне пришлось его поддерживать, обняв одной рукой. Было ясно, что он далеко не пройдет. Дыхание вырывалось у него из груди резкими всхлипами, он хромал все сильнее и сильнее. Я велел ему остановиться.

– Дай-ка я посмотрю твою руку, – сказал я.

– Ничего там страшного нет, – решительно запротестовал он. – Двигаем дальше. До рассвета мы должны выйти из торфяника.

Но я все-таки достал спички и, поломав две, ухитрился посветить себе на секунду третьей. Весь его левый рукав промок от крови. Смешиваясь с водой, она капала розовыми каплями с кончиков пальцев.

– Руку надо перевязать, – сказал я. – Здесь можно найти место, чтобы укрыться? В сарае, например, или еще где-нибудь?

Поколебавшись секунду, он сказал:

– Ну ладно. Тут впереди будет поворот на Динг-Донг. Это старая горная выработка, и там есть остатки компрессорной, она больше похожа на пещеру. Там мы будем в безопасности.

Мы держались правой стороны дороги и примерно через четверть мили свернули на грунтовую, которая вела в глубь торфяника. Нашими темпами до выработки пришлось идти не менее получаса, и в конце концов мне пришлось практически тащить Дэйва на себе. У него не осталось никаких сил. Дорога превратилась в узкую каменистую тропу. Она вела к небольшому поросшему травой возвышению, на котором едва заметно вырисовывался силуэт каменного здания машинного отделения. Пройдя немного дальше, мы добрались до самой выработки – беспорядочного нагромождения обломков породы. После недолгих поисков Дэйв нашел то, что искал; низкую каменную арку. Это был «замок» – старое помещение компрессорной.

Мы, спотыкаясь, прошли внутрь и оказались блаженно защищенными от ветра и дождя.

Недостатка в топливе не было – всюду в изобилии росли папоротник и вереск – так что в скором времени мы сидели на корточках, совершенно голые, у пылающего костра, а наша одежда была развешана на ветках для просушки. На руку Дэйва я наложил жгут, после чего мы принялись за бутерброды. Я вырывал с корнем целые кусты, к тому же вокруг валялись разные деревянные обломки, так что поддерживать костер было нетрудно. Дым от него мгновенно уносил ветер. Если бы кто-то увидел нас – две совершенно голые фигуры, сидящие на корточках перед жарким пламенем костра, – увидел бы наши тени, которые плясали на каменных стенах, этот человек подумал бы, что время сыграло с ним шутку, повернуло вспять, и ушел бы оттуда в полной уверенности, что оказался во власти писки-гномов, которые вернули его в прошлое, во времена древних бриттов. Но нас никто не видел. Мы находились в самом глухом уголке торфяника, а снаружи лил дождь и свистел ветер.

У самого дверного проема натекла лужа, и я воспользовался этой водой, для того чтобы обмыть руку Дэйва, смыть с нее кровь. Затем перевязал рану. Она больше не кровоточила, так что жгут я снял. Пуля прошла через мягкие ткани предплечья. Серьезных повреждений мускулов не было, поскольку он мог свободно двигать пальцами и кистью и сгибать руку в локте. Я наложил ему свежую повязку, оторвав для этой цели полы от наших рубашек. В процессе работы я начал задавать ему вопросы. Он закурил сигарету и ничего не отвечал.

– Ты, наверное, связался с контрабандистами, ввозил спиртное? – предположил я наконец.

Наши взгляды встретились. Я видел, как плясало пламя в его темных глазах. Он был похож на загнанное в угол животное. Его молчание выводило меня из себя. Мне хотелось выбить у него изо рта сигарету и трясти его до тех пор, пока он не скажет правды.

– Что же произошло? – допытывался я. – Тебя поймали таможенники? Что случилось с «Айл оф Мул»? Понимаю, была, наверное, перестрелка. Ты тоже стрелял?

У Дэйва сузились глаза. Смуглое лицо было неподвижно, в бескровных губах торчала сигарета. Его каменное молчание пугало меня. Мне необходимо было знать. С того момента, как мы вышли из дома на Харбор-Террас, вся моя энергия была направлена на то, чтобы как можно скорее выбраться из Пензанса. Но теперь, когда я стоял на коленях у жарко пылающего костра, пламя которого обжигало мне зад, у меня появилось время на размышления. То, что он рэкетир, не вызывало никакого сомнения. У шкипера рыболовного судна обычно не бывает золотых портсигаров и дорогих зажигалок. На это, конечно, наплевать, а вот если он убийца – это совсем другое дело.