Проказница - [27]

— Боже, какая любовница? — выдохнула наконец немолодая дама, вытирая рукавом струящиеся из глаз слезы. — Она у него уже есть. Я говорю о жене, девушка!

О жене? Калли даже не могла произнести это вслух. У нее подкосились ноги, и она с глухим стуком шлепнулась в кресло.

— А Лестер еще предлагал прикинуться сумасшедшими, — бормотала она себе под нос. — Да в их бедламе этого никто и не заметил бы!

Глава 5

Неожиданная мысль поразила меня — не поклясться ли нам в вечной дружбе?

Джордж Каннинг

По канонам драматургии в каждой сцене должно быть не более трех действующих лиц. Твердый приверженец этого правила, Саймон следовал ему и сейчас. Воспользовавшись хаосом в гостиной, он кивком показал друзьям, что их присутствие более не требуется.

— Только из большой любви, которую мы к тебе питаем, — вкрадчиво бормотал Арман, когда они с Бартоломью покидали комнату. — И только потому, что ты идешь сегодня на вечер к леди Бессингем. Мы ожидаем от тебя подробного отчета о каждом жесте и каждом слове.

Теперь их осталось четверо — мать, он и двое мистификаторов. Все равно больше, чем хотелось бы. Но Саймон знал, что мать ему не выдворить, даже если он пошлет за полком драгун. Лестера Плама он не рассматривал как самостоятельного человека и потому позволил ему остаться. Виконтесса, едва не подавившаяся сливой, уже полностью оправилась. Убедившись в этом, Саймон дал знак Лестеру вернуться на прежнее место и, подкрепившись большим глотком из своего бокала, продолжил:

— Итак, мисс Джонстон, согласитесь, мы еще не все обсудили…

Каледония Джонстон взглянула сначала на потолок, потом вправо и влево. Несколько секунд ее поджатые губы перемещались в том же направлении, что выглядело довольно комично, словно она проговаривала ответ внутри рта, прежде чем сказать вслух.

— Видимо, вы ждете от меня извинений, что я чуть не застрелила вас прошлой ночью. Ну, если вы так настаиваете…

— О да, я настаиваю, мисс Джонстон! — не выдержал Саймон — и восхищаясь ею, и желая придушить за дерзость. — И притом самым решительным образом. А также хочу, чтобы вы забыли обо всем случившемся, будто вообще ничего не было. Этот инцидент не украсит ни вашей, ни моей репутации.

— Я все понимаю, — сказав девушка. — Вы говорите так потому, хотя вообще-то это верх глупости, что, по сути, ничего и не случилось. За исключением того, что я вас перехитрила. И мы оба это знаем. Впрочем… нет, постойте… Царица небесная! Ведь для вас вышел бы конфуз, если бы это стали повторять в клубах или подобных местах… В таком случае — извините, — кротко добавила Калли, что прозвучало совсем неискренне. Она встала, глядя перед собой в открытую дверь. — Ну ладно. Пойдем, Лестер. Нам пора домой.

— Сядьте, — строго предупредил Саймон, ощущая пульсацию позади глазниц — предвестницу головной боли.

— Саймон, ну что ты, право… — заворчала виконтесса, когда Калли с Лестером в прострации опустились в свои кресла. — Ты поймаешь больше мух на мед, чем на уксус. Тебе это непонятно? Будь приветлив с девушкой.

— Приветлив, — буркнул тот. — Приветлив? Я скорее возьмусь приручать дикого льва. — Он покачал головой, понимая, что колкостью ничего не добьется. — Мисс Джонстон, если можно, расскажите нам все по порядку. Как вам пришло в голову убить графа Филтона?

— Видишь, Калли? — радостно заявил Лестер, толкая ее локтем в бок. — Я же тебе говорил, это будет выглядеть как убийство!

Саймон с недоумением посмотрел на него, подумав задним числом, отчего у молодого человека такие черные губы? Но потом решил, что если он вырядился женщиной, вероятно, для него не имело большого значения, какой помадой накраситься.

— А как еще это могло выглядеть, мистер Плам? — спросил Саймон в надежде, что в конце концов облегчит себе интервью.

Лестер заерзал на сиденье и выдвинулся вперед. Он жаждал говорить. Не так часто случалось, чтобы кто-то действительно хотел его выслушать, интересовался его мнением или даже просто считал, что он способен сказать что-нибудь мало-мальски дельное.

— Никто не собирался его убивать, только покалечить. Калли решила, что лучше всего прострелить ему колено. Ну, вы понимаете, чтобы он страдал в плохую погоду и не мог танцевать весь вечер.

— О, мне это нравится! — воскликнула виконтесса. — Кроваво — да, но вовсе не смертельно. В самом деле, Саймон, мне кажется, ты погорячился, помешав девушке свершить возмездие. Ведь вы возмездия искали, не так ли? Только не говорите, что он вас обесчестил. Тогда вы наверняка убьете меня.

— Обесчестил? — повторила Калли, вопросительно глядя на виконтессу. Через секунду до нее дошло, что та имела в виду. — Конечно, нет! — заявила она, чопорно распрямляя спину.

— Ну и хорошо! — сказала Имоджин, радостно улыбаясь. — Тогда все в порядке. Верно, дорогой?

— Мама…

Саймон не стал продолжать, только покачал головой. Он и так был сыт по горло, а тут еще Имоджин влезла со своей легкомысленной затеей. И ставит его на одну доску с этой нахальной пигалицей, с безобразно обкорнанными волосами, но вполне красивыми ножками.

Он закрыл глаза и начал быстро считать до десяти, внушая себе, что в действительности его не волнуют ноги Каледонии Джонстон. Или ее большие ясные зеленые глаза и высокие скулы. И особенно приятный, с хрипотцой голос, который она так безрассудно расходует на самые невообразимые вещи. Однако сознание того, что она плоскогруда, словно десятилетний ребенок, пожалуй, утешало его гораздо больше, чем все эти внушения.