Двойняшечка
Двойнюшечке
Испортил погремушечку,
Двойняшечка
Двойнюшечку
Как дернет за рубашечку!
Чарлз Латуидж Доджсон[2](Льюис Кэрролл)
Саймон Роксбери, виконт Броктон, надел шляпу и привычным жестом легонько сдвинул ее набекрень. Он ступил на пустынный тротуар и поднял голову, обозревая ночной небосвод и глубоко вдыхая сырой лондонский воздух. Лицо его освещали факелы, расположенные по обе стороны от двери казино, которое виконт покинул минуту назад. Мелкая морось предвещала усиление осадков еще до наступления утра.
От высокой фигуры Броктона на мостовую падала длинная тень. Он был не только крепко и ладно скроен, но и дьявольски красив, что льстило тщеславию его матери. Гордясь своим единственным сыном, она особо выделяла его замечательные глаза, цветом напоминающие херес, и шевелюру. Волосы, самого темного из всей каштановой гаммы оттенка, слегка курчавились на концах возле затылка и падали крупными кольцами надо лбом. А бачки — те просто являлись предметом зависти многих знакомых мужчин.
Отменные физические данные сочетались в нем с остроумием и ироничным складом ума. Вкупе с удачливостью — щедрым даром судьбы, а также безупречной родословной и прекрасным воспитанием виконт, без преувеличения, являл собой само совершенство. Или казался таковым большинству молодых леди, впервые начавших выезжать в этом сезоне, равно как и амбициозным мамашам дебютанток. Но семейные узы менее всего интересовали виконта Броктона. Женитьба определенно не входила ни в его ближайшие планы, ни в проекты на многие годы вперед.
Исключая его упорное нежелание сделать какую-нибудь барышню счастливейшей женщиной в мире, во всем прочем он олицетворял собой первосортного представителя мужской половины человечества. Этот идеал стоял сейчас на тротуаре в ожидании кареты. Только что пробило три часа. Прошло всего несколько минут после того, как он простился с двумя своими хорошими друзьями. Запланированное на эту ночь он выполнил и с готовностью покинул игорный дом. Конечно, к намеченной миссии можно было приступить уже сегодня, но так как для ее успешного завершения требовалось немалое время, день или два погоды не делали.
Впрочем, фактор времени вообще не имел для него большого значения. Спешка в этом деле не годилась.
Умение ждать составляло еще одно достойное похвалы качество Саймона Роксбери. Он был очень терпеливым человеком. Действительно, когда подъехала карета, он только улыбнулся своему кучеру. Грум с заспанными глазами помог его сиятельству открыть дверцу. Возникли небольшие трудности с тормозами, пояснил он, извиняясь за опоздание.
— Ничего, — успокоил его виконт, — я не сахар, чтобы растаять от моросящего дождя. — Он поднялся на подножку и хотел уже сесть в карету, когда неожиданно увидел наставленное ему в лицо дуло пистолета. За пистолетом шевельнулась темная тень.
— Сядьте, сэр, и прикажите кучеру трогать. — В нарочито грубом шепоте Саймон, однако, безошибочно распознал женский голос.
Он повернул голову, оглядываясь на дверцу и досадуя на забывчивость слуг. Груму предписывалось находиться не далее чем в пяти футах от хозяина.
— Не делайте этого, предупреждаю вас, — сказала незнакомка, — или я всажу пулю прямо вам в голову. И повеселюсь, когда ваши мозги разлетятся во все стороны.
— Образ весьма неэстетичный, — спокойно заметил Саймон, сосредоточившись на том, как избежать подобного поворота событий.
Поскольку в карете по обе стороны имелись поручни, можно было ухватиться за них, оттолкнуться и вылететь на тротуар, прямо к двери того казино, которое он только что покинул, а пуля тем временем безобидно прожужжала бы над головой. Возможно. Хотя пистолет казался довольно тяжелым — владелица с усилием удерживала его обеими руками. Саймон заметил, что она нервничает, боясь выронить оружие. Но кто знает, вдруг она нажмет на курок, прежде чем это произойдет?
— Хорошо, — тихо сказал виконт, чтобы грум не услышал его и не заподозрил неладное. — Я сяду, если вы сейчас же чуть-чуть отодвинете эту дьявольскую игрушку. Вы не возражаете, мадам? — Он опустился на противоположное сиденье, стараясь не потерять равновесие, и закрыл дверцу.
— Это не игрушка, и я предпочитаю, чтобы вы не называли меня мадам, — услышал он в ответ. — Я не женщина, сэр. А теперь велите кучеру ехать.
— Разумеется, вы не женщина, — покорно согласился Саймон. С ненормальными лучше всего держаться с юмором, считал он. Во всяком случае, до тех пор, пока не минует опасность. — Да я ослеп, видно. Действительно, вы — парень! Настоящий удалец, рубака! По крайней мере по духу, не так ли? Только вот беда — в вас так много женского! Кстати, судя по голосу и разговору, вы человек образованный. Конечно, кто-то мог принять вас за женщину — простим ему эту ошибку. Но лично я этому не верю. Правда, я знавал немало дам, обнаруживавших тягу к оружию. Фу, какой срам! Но если вы вышли на путь разбоя из-за того, что являетесь вторым сыном, которому не светит ни пенни наследства, я вам сочувствую. Воображаю, как тяжко вам придется дальше! Все будут постоянно принимать вас за женщину и без конца выражать свои сожаления.
