Прокаженные - [94]
- Фу, чудаки, — засветились глаза Перепелицына. — Чего доброго!
- Так вот, — продолжал Маринов, — согласишься ты или нет? Им действительно до зарезу нужен такой человек.
Перепелицын опустил голову, задумался:
- Не знаю…
- Чего ж тут не знать?
- Подумать надо.
Маринов взглянул на него и понял, что предложение завода озадачило старого мастера. Оно подняло в нем внезапную волну жизни, волю к далекой свободе. Ничего не сказав, он поднялся.
Всю эту неделю, до самого приезда гостей, Маринов почти не видел Перепелицына — столько накопилось у него дел. А двадцать пятого на здоровый двор вкатили подводы, битком набитые людьми. Еще накануне вечером оба двора разукрасились красными полотнищами, портретами вождей: лепрозорий приветствовал шефов.
Гордеев тотчас же бросился к Маринову.
- Говорил?
- Говорил.
- А мы, понимаешь, — продолжал Гордеев, — побывали всюду. Говорили в райкоме и в здравотделе, — И что же?
- Не разрешают. Ну, да ничего, — энергично тряхнул головой Гордеев, — мы будем просить крайком, а если понадобится, то и в Москву толкнемся. А что говорит он?
- Кажется, согласен.
- Ну вот и здорово! А дизель, понимаешь, работает как хронометр.
Пришли к Перепелицыну, вручили ему золотые часы с надписью от рабочих завода, присели. Перепелицын обрадовался, но восторга не проявил.
- Значит, двинем? — уверенно посмотрел на него Гордеев.
- Куда? — не понял Перепелицын.
И Маринов только сейчас заметил, что рука у него опять забинтована, висит на повязке. Да и лицо как-то осунулось, посерело.
- Постой, что это у тебя с рукой? — не удержался он.
- Ничего, так, — вяло отозвался Перепелицын.
Гордеев не выдержал:
- Ну, полно, потом будем выяснять, а сейчас собирай вещички, завтра поедем…
- Куда? — поднял на него непонимающие глаза Перепелицын.
- Как куда? Раздумал, что ль?
- За меня раздумали…
- Ну, это ты оставь. Собирайся, и все.
- Не выйдет, — безнадежно махнул рукой Перепелицын. — Получилось совсем не то.
- Да говори толком, что случилось? — помрачнел Маринов.
Перепелицын двинулся на своем месте, поджал губы, точно ему стало больно.
- Ведь вот какая ерунда, сам не ожидал. Первый раз от горя, второй — от радости…
Те переглянулись, ничего не поняли.
- Тут такое дело, — продолжал Перепелицын. — Работал я в Донбассе, на большом заводе. А эта штука, — показал он на забинтованную руку, — уже года полтора язвила. Даже и не знал, что за болезнь. Думал — простая какая-нибудь болячка. Ходил в амбулаторию, лечили, лечили — и ни с места. Один раз пришел, смотрю — новый врач. Показываю. Посмотрел, ничего не сказал, но смотрел как-то долго. Перевязали, а на другой день в цех пришли санитары.
Где тут Перепелицын? Здесь, говорю. Давно, спрашивают, работаешь? Лет пять.
Ну, говорят, собирайся, поработал — отдохнуть надо. У тебя проказа, в лепрозорий поедешь. Тут весь цех и поднялся. Как так, говорят, такого мастера да к прокаженным? Не дадим. Сколько лет работал, и ничего, а тут — нате, в лепрозорий! Не дадим. А санитары свое: нам, говорят, до этого нет ни малейшего дела, собирайся, Перепелицын. А цех на своем: не дадим. Большое тут волнение получилось. Вижу: все равно не отпустят, вот-вот готовы вытолкать санитаров в шею. Тут врачи, директор, секретарь коллектива.
Уговаривают. Дескать, закон надо выполнять. Ну, посмотрел я, подумал. Ладно, говорю, успокойтесь, товарищи. Если закон — от него не уйдешь… А через месяц вместо одной язвы — сразу три. Полтора года была одна, и ничего, а как только объявили о том, что это проказа, — сразу три высыпало, да к тому же и боли открылись… Все думал, от чего бы это могло? Только теперь понимаю…
- Объясни толком, — рассердился Маринов.
- Чего ж тут объяснять? Видишь, — кивнул он на забинтованную руку. — Открылась опять, да еще пуще прежнего. В тот раз от горя, а теперь от радости. Как только заволновался по воле да счастье поманило — тут и стоп машина.
Вечером роздали подарки Питейкину, рабочим, детям. Было много шума, радости, веселья. Но Гордеев ходил хмурый, удрученный — ему не верилось, что с Перепелицыным могла произойти такая оказия. Все это ему казалось каким-то недоразумением, которое должно выясниться.
Утром он сделал последнюю попытку «выручить» Перепелицына и пошел говорить с Туркеевым.
Сергей Павлович сказал:
- Я рад бы, батенька. Но, поймите, не могу отпустить. У него открытая язва…
- Значит, крышка? — горько уронил Гордеев.
- До крышки-то далеко, — отозвался Сергей Павлович, — но отпустить не могу…
Шефы уехали без Перепелицына.
10. Возвратившиеся
Откинувшись на спинку кресла, Туркеев смотрел на нее поверх очков и точно любовался этой, еще молодой, с красивыми печальными глазами женщиной, спокойно стоящей у его письменного стола.
Вот она встретилась взглядом с Сергеем Павловичем, улыбнулась, поправила густые русые волосы.
- Ну и отлично, — весело сказал Туркеев, поднимаясь. — Я понимаю вас, это естественно — и опасения, и аккуратность ваша, но для меня, батенька, сомнений нет. Живите, радуйтесь и больше не думайте о глупостях, не стоит…
Она не вернется к вам больше никогда.
Он остановился перед ней, пощипал бородку, опустил голову:
- А помните, как выглядели вы в первый раз. Ведь я не верил в возможность вашей поправки, грешник. Ведь у вас маска была, а не лицо!
Шилин Георгий Иванович (14/11/1896, г. Георгиевск, ныне Ставропольского края – 27/12/1941, Коми АССР) – прозаик. После окончания городского училища был конторщиком, разносчиком газет. Начал сотрудничать в газете «Терек». Участник первой мировой войны. В годы гражданской войны и в начале 20-х годов был редактором газеты «Красный Терек», «Известия Георгиевского Совета», широко печатался в газетах юга России, в «Известиях» – как поэт, очеркист, фельетонист. В 1928 переехал в Ленинград и перешел на литературную работу.
Валентин Петрович Катаев (1897—1986) – русский советский писатель, драматург, поэт. Признанный классик современной отечественной литературы. В его писательском багаже произведения самых различных жанров – от прекрасных и мудрых детских сказок до мемуаров и литературоведческих статей. Особенную популярность среди российских читателей завоевали произведения В. П. Катаева для детей. Написанная в годы войны повесть «Сын полка» получила Сталинскую премию. Многие его произведения были экранизированы и стали классикой отечественного киноискусства.
Книга писателя-сибиряка Льва Черепанова рассказывает об одном экспериментальном рейсе рыболовецкого экипажа от Находки до прибрежий Аляски.Роман привлекает жизненно правдивым материалом, остротой поставленных проблем.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книгу известного грузинского писателя Арчила Сулакаури вошли цикл «Чугуретские рассказы» и роман «Белый конь». В рассказах автор повествует об одном из колоритнейших уголков Тбилиси, Чугурети, о людях этого уголка, о взаимосвязях традиционного и нового в их жизни.
В повести сибирского писателя М. А. Никитина, написанной в 1931 г., рассказывается о том, как замечательное палеонтологическое открытие оказалось ненужным и невостребованным в обстановке «социалистического строительства». Но этим содержание повести не исчерпывается — в ней есть и мрачное «двойное дно». К книге приложены рецензии, раскрывающие идейную полемику вокруг повести, и другие материалы.
Сергей Федорович Буданцев (1896—1940) — известный русский советский писатель, творчество которого высоко оценивал М. Горький. Участник революционных событий и гражданской войны, Буданцев стал известен благодаря роману «Мятеж» (позднее названному «Командарм»), посвященному эсеровскому мятежу в Астрахани. Вслед за этим выходит роман «Саранча» — о выборе пути агрономом-энтомологом, поставленным перед необходимостью определить: с кем ты? Со стяжателями, грабящими народное добро, а значит — с врагами Советской власти, или с большевиком Эффендиевым, разоблачившим шайку скрытых врагов, свивших гнездо на пограничном хлопкоочистительном пункте.Произведения Буданцева написаны в реалистической манере, автор ярко живописует детали быта, крупным планом изображая события революции и гражданской войны, социалистического строительства.