Прокаженные - [78]
- Да, — согласился Туркеев, — я поскользнулся.
- Вот видите! Пусть мама почистит — это моя мама, познакомьтесь, — кивнул он на старушку, уже снимавшую с вешалки пальто.
- А мы уже познакомились.
- Ну и хорошо, — Семен Андреевич остановился перед Туркеевым. — А она здорово обрадовалась, когда узнала, что вы пришли, — прошептал он многозначительно.
- Кто? — удивился Сергей Павлович.
- Жена. Когда я сказал ей, что вы тут, — так даже не поверила и сейчас еще стесняется. Ведь в гостях у нас никогда не было такого доктора. Она все время добивается поехать туда, чтобы самой все увидеть, — с какой-то задушевностью сказал он. — Мама ее любит, — помолчав, добавил Семен Андреевич. — Все мы трое живем душа в душу.
- Что ж, батенька, — и голос у Туркеева дрогнул, — я очень рад…
Поздравляю. Ведь я даже не подозревал, — улыбнулся он, продолжая рассматривать Семена Андреевича так, будто заметил в нем нечто, чего не видел прежде. — Только вот насчет пальто лишнее, напрасно доставляете вашей маме хлопоты…
- Не волнуйтесь, товарищ доктор. Это она сама. Она у нас такая — не может терпеть грязи. У нас три комнаты, и нигде ни пылинки — прямо беда! — засмеялся он. — Придешь с улицы, а она уже хватает пальто и давай обрабатывать. Да это и хорошо, когда чистота. Куда же она задевалась! — снова кинулся Семен Андреевич в дверь, ведущую в другие комнаты. — Лиля!.. Вот беда! А еще комсомолка… Ну, чего тут стесняться! — крикнул он куда-то за дверь.
- А я сейчас, только оденусь, — послышался откуда-то торопливый женский голос, и через минуту в комнату вошла совсем молоденькая женщина. Она смущенно посмотрела на Сергея Павловича. Во взгляде ее было что-то неуверенно-детское.
- Вот и моя жена! — улыбнулся Семен Андреевич. — Зовут Лиля. А это, — повернулся он к ней, — тот замечательный доктор, который работает у прокаженных, — и что-то торжественное, точно он гордился Сергеем Павловичем, прозвучало в тоне Орешникова.
- Не вижу ничего замечательного, — окончательно развеселился Сергей Павлович и поднялся навстречу Лиле. — Решительно ничего, — засмеялся он.
Но Семен Андреевич его прервал:
- Как же ничего, доктор! По-моему, это подвиг — работать среди прокаженных!
- Какой там подвиг! — отмахнулся Туркеев. — Самая обыкновенная работа самого обыкновенного врача в самом обыкновенном советском лечебном учреждении — вот и весь «подвиг». Пустяки. А женушка ваша — молодец молодцом.
Сергей Павлович любовался ее стройной, крепкой фигурой, замечательным цветом лица, превосходным здоровьем.
Лиля смутилась, покраснела.
- Да, по здоровью она за пояс всех нас заткнет, — тоже почему-то покраснел Семен Андреевич.
Опустившись на диванчик, Лиля молча рассматривала Туркеева.
- Чего вы, батенька, смотрите так на меня? — улыбнулся он, уловив ее пристальный взгляд. — Не боитесь меня? Меня ведь все боятся! — как бы в шутку воскликнул он, но в этой шутке звучала едва скрываемая нотка горечи.
- А чего тут бояться! — вдруг оживилась она. — По-моему, если остерегаться, то остерегаться, доктор, надо везде и всего. Едешь в поезде — остерегайся и готовься каждую минуту к смерти. Покупаешь что-нибудь на рынке или в лавке — тоже. Ведь мы не знаем — откуда все то, что мы покупаем. А может, мы покупаем чуму, холеру, тиф, чахотку, черную оспу? Да и с людьми встречаться тоже опасно. Разве я знаю, кто рядом со мной сидит в кино, и где он до этого был, и с кем встречался? А может, у него сибирская язва, — кто его знает? Если начать обо всем таком думать — жить не надо.
Сергей Павлович с интересом слушал ее.
- Это верно, — согласился он. — Но так думают еще очень немногие… К сожалению…
- Что ж, оно понятно, — продолжала Лиля, вспыхнув от похвалы доктора. — Черная ль оспа или чума какая-нибудь, которая сидит рядом с вами в кино, незаметна, а прокаженный виден… Дескать, ну его к лешему, подальше, мол, от него, а то и сам такой стану… Вот что каждый думает, завидя прокаженного, а того не понимает, что не открытое опасно, а закрытое; то опасно и вредно, чего не видим мы. А видимого бояться нечего.
- А ведь она у вас философ! — уже не скрывая восторга, повернулся Туркеев к Семену Андреевичу.
- Она молодец, — отозвался тот, видимо польщенный этой похвалой.
Лиля засмеялась и, взглянув на мужа, умолкла.
- Нет, это прямо замечательно, батенька, ей-богу!.. — с жаром заговорил Сергей Павлович. — Давно не слышал я таких хороших разговоров. Ведь все только и делают, что руки мыть бегают, как только про прокаженных услышат…
М-да. — Туркеев задумался.
- Доктор, — спросила Лиля, — а давно вы там работаете?
- Эх, батенька, почти уже восемь лет.
- И не надоело?
- Еще двадцать восемь проработаю, если не прогонят.
- Вот это верно, это хорошо! — воскликнула она. — Так вот и надо.
Семен Андреевич молчал. Доктор Туркеев с любопытством следил за Лилей.
- А кто, доктор, в девятьсот десятом году заведовал лепрозорием? — снова спросила Лиля.
- Доктор Герберт.
- А где он теперь?
- Умер.
- Умер, — задумалась она и сидела долго, неподвижно уставившись на цветок. Затем повернулась к Туркееву, хотела что-то сказать, но в этот момент дверь открылась, в комнату вошла старушка с докторским пальто в руках.
Шилин Георгий Иванович (14/11/1896, г. Георгиевск, ныне Ставропольского края – 27/12/1941, Коми АССР) – прозаик. После окончания городского училища был конторщиком, разносчиком газет. Начал сотрудничать в газете «Терек». Участник первой мировой войны. В годы гражданской войны и в начале 20-х годов был редактором газеты «Красный Терек», «Известия Георгиевского Совета», широко печатался в газетах юга России, в «Известиях» – как поэт, очеркист, фельетонист. В 1928 переехал в Ленинград и перешел на литературную работу.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книгу известного грузинского писателя Арчила Сулакаури вошли цикл «Чугуретские рассказы» и роман «Белый конь». В рассказах автор повествует об одном из колоритнейших уголков Тбилиси, Чугурети, о людях этого уголка, о взаимосвязях традиционного и нового в их жизни.
В завершающий Собрание сочинений Н. Погодина том вошли его публицистические произведения по вопросам литературы и драматургии, написанные преимущественно в последнее десятилетие жизни писателя, а также роман «Янтарное ожерелье» о молодых людях, наших современниках.
Книга ярославского писателя Александра Коноплина «Сердце солдата» скромная страница в летописи Отечественной войны. Прозаик показывает добрых, мужественных людей, которые вопреки всем превратностям судьбы, тяжести военных будней отстояли родную землю.
В повести сибирского писателя М. А. Никитина, написанной в 1931 г., рассказывается о том, как замечательное палеонтологическое открытие оказалось ненужным и невостребованным в обстановке «социалистического строительства». Но этим содержание повести не исчерпывается — в ней есть и мрачное «двойное дно». К книге приложены рецензии, раскрывающие идейную полемику вокруг повести, и другие материалы.
Сергей Федорович Буданцев (1896—1940) — известный русский советский писатель, творчество которого высоко оценивал М. Горький. Участник революционных событий и гражданской войны, Буданцев стал известен благодаря роману «Мятеж» (позднее названному «Командарм»), посвященному эсеровскому мятежу в Астрахани. Вслед за этим выходит роман «Саранча» — о выборе пути агрономом-энтомологом, поставленным перед необходимостью определить: с кем ты? Со стяжателями, грабящими народное добро, а значит — с врагами Советской власти, или с большевиком Эффендиевым, разоблачившим шайку скрытых врагов, свивших гнездо на пограничном хлопкоочистительном пункте.Произведения Буданцева написаны в реалистической манере, автор ярко живописует детали быта, крупным планом изображая события революции и гражданской войны, социалистического строительства.