Прокаженные - [103]

- Пожалуйста, — уставилась на него Катя.

- Вот что, — задумался Семен Андреевич, — мы с вами люди взрослые и понимаем — что к чему… Главное же, вы должны понять… И, кроме того, есть закон… Впрочем, не так… Закон законом, а жизнь берет свое, так тоже бывает…

- И даже непонятно — о чем вы ведете…

- Обождите и поймете. Я хочу спросить вас, Катя, ведь вы умная женщина и должны понять…

- Как же не понять, — отозвалась она, не понимая, однако, о чем будет речь.

- Вы согласились бы, — продолжал он, — если бы какая-нибудь хорошая семья в городе усыновила вашего ребенка? — неожиданно брякнул он, придавая тону своему какую-то особую решимость.

- Это Феденьку-то?

- Феденьку.

- Да на что ж он чужим людям? — всплеснула она руками.

- Это уж их дело.

- От прокаженных-то родителей?

- Именно.

- Да кто ж согласится? — воскликнула она.

- Представьте, что согласятся.

- Вот удивление… И даже не думала, — страшно заволновалась она, не зная, что делать.

- Никакого удивления тут быть не может, а так надо, — поднялся он, надевая шапку и трогаясь к порогу. — Подумайте хорошенько над этим вопросом, а часа через два скажете.

- Да как же так, чтоб чужим людям моего Феденьку? — необычайно забеспокоилась она. — Нет, это вы шутите, это зря… Ведь для себя я рожала-то, а не для чужих? Да и зачем он чужим? Господи, горе-то какое! — недоуменно причитала она, почувствовав нечто значительное и тревожное в тоне, каким разговаривал с нею Семен Андреевич.

Но тот вышел из комнаты и уже шагал по двору, направляясь к дому, где обитала семья Афеногеновых.

В то время, когда Семен Андреевич вошел в их комнату, Фрося купала Аришу. Арише не нравилось сидеть в ванне, она кричала. Но купание подходило к концу. Фрося поставила ребенка на ноги, облила в последний раз теплой водой, принялась вытирать Все, что касалось Аришеньки, Фрося делала с любовью, с энтузиазмом, необычайно нежно, заботливо. Ведь Ариша — здоровенькая!

Семен Андреевич плотно закрыл за собой дверь и остановился на пороге, наблюдая, с какой нежностью вытирала Фрося розовое тело ребенка.

"Вот и Лиля хочет иметь…" — подумал он горестно, любуясь представшим перед ним зрелищем.

- Ты будешь красавицей у меня, моя умница, солнышко мое, радость ненаглядная, — точно пела вполголоса Фрося, продолжая вытирать ребенка. — Ну, не надо плакать. Слышишь, как поют птички, они тоже маленькие, тоже хорошие, дорогая моя ласточка, это они к тебе в гости прилетели… Вот и ты, как они, прилетела ко мне издалека, радость моя… Скоро над нашим окном ласточки совьют гнездо, и выведут птенчиков, и петь будут всю ночь, и мы будем с тобой слушать… А в поле много, много цветов, и пахнут они так же, как ты, — и она принялась целовать ребенка так, что Семен Андреевич вынужден был кашлянуть, чтобы заявить о своем присутствии.

- Кто это? — быстро повернулась Фрося и смутилась, увидя его. Ей стало почему-то совестно оттого, что посторонние люди могли подслушать ее задушевный разговор с ребенком.

- Здравствуйте, — тоже слегка смутившись, сказал Семен Андреевич.

- Ах, это вы? Садитесь, — и, укутав Аришу, она принялась укладывать ее в постельку.

Девочка быстро уснула.

- Как она у вас? Здорова? — тихо спросил он.

- Она у меня прелесть. Она теперь на всю жизнь здорова.

- Гм, — и он посмотрел на нее неуверенно.

- Вы не верите, что она на всю жизнь, а я верю… И никто меня не убедит, что она может заболеть. Нет, она не заболеет! Никогда. Зачем же я тогда рожала? Нет, ты, моя звездочка, всю жизнь будешь здоровенькая, — наклонилась она над кроваткой. — Довольно и того, что твоя мать прокаженная, — и Фрося прикрыла Аришеньку одеяльцем, пристально всматриваясь в лицо спящего ребенка, показавшегося в эти минуты Семену Андреевичу необычайно прекрасным.

- Давно вы у нас не были, — наконец оторвалась она от кроватки.

- Да, — угрюмо отозвался Семен Андреевич.

- А мне даже и угостить вас нечем, — забеспокоилась она. — В прошлый раз вы пили у меня чай, да еще с вареньем, а сейчас и варенья нет…

- Пустяки, — заметил Семен Андреевич.

- Все-таки неудобно перед гостем, — посмотрела Фрося на него все еще радостными глазами. — Да куда же вы, обождите! — воскликнула она, увидев, как Семен Андреевич вдруг круто повернул и, не сказав ни слова, почти выбежал из комнаты…

Он прошел прямо на здоровый двор, минуя все бараки, никого не замечая и не отвечая даже на приветствия встречающихся людей. Пройдя клуб, свернул вправо, направился к мастерским. Спустя полчаса снова показался на здоровом дворе, но на этот раз в сопровождении Маринова. Шел быстро, направляясь прямо к директорскому дому, время от времени поглядывая на Маринова. Тот был чем-то озадачен.

В кабинете все еще занимался Лещенко. Увидя вошедших, он отодвинул бумаги, пригласил сесть. Семен Андреевич снял пальто, опустился в кресло. Лицо его было бледно, губы дрожали. Маринов озабоченно присел на стул у письменного стола.

- Фу, — вздохнул Семен Андреевич. — А знаете, товарищ доктор, ведь так продолжаться дальше не может. Дальше допускать этого нельзя, — уставился он на Лещенко.

- Чего нельзя допускать?

Но Семен Андреевич не ответил и, поглаживая русые длинные волосы, чуть-чуть скосил глаза на Маринова, точно ему хотелось проникнуть в его мысли. Тот продолжал сидеть молча. Мягкие глаза Маринова смотрели мимо Лещенко как-то смущенно, неловко.