Прокаженные - [100]

Однако радикального разрешения проблемы оно не несет, так же как не решили ее тысячи других средств, начиная с неочищенного керосина и кончая самыми сложными препаратами.

Ленинградский лепролог Штейн лечил больных, например, рвотным камнем и добился улучшения состояния у больных, страдающих наиболее острыми формами проказы.

Ученые испытывали на прокаженных действие многочисленных лечебных средств, в том числе — коховского туберкулина. Арнинг, Колендро, Бергман применяли туберкулин и приходили к замечательным результатам: у больных возникали нормальные двигательные способности рук, ног, появлялась естественная чувствительность кожи. Они поправлялись настолько, что их нельзя было отличить от здоровых.

Но проходило время, и выздоровевшие снова возвращались в лепрозорий со всеми прежними явлениями болезни.

В 1896 году Бабеш приготовил леприн, добытый из узлов прокаженного. Он сообщил, что под действием этого леприна у двух больных рассосались узлы.

Вслед за Бабешем противолепрозная сыворотка была приготовлена Карасквиллой.

Он произвел впрыскивание крови прокаженного лошади. Затем взял кровь этой лошади, испытал ее на прокаженных и получил благоприятные результаты.

Русский врач Гринфельд, как свидетельствует д-р Решетилло[1] в своей капитальной работе "Проказа" , при помощи сыворотки Карасквиллы добился тоже значительных успехов.

Но все это — лишь единичные эпизоды в нескончаемой веренице методов борьбы с древним злом. Прочного нет ничего. Проблема разрешится лишь в тот момент, когда найдут бесспорную искусственную среду для выращивания бактерии и это выращивание позволит науке открыть наконец вакцину.

Прошло несколько десятилетий, и только в наши дни снова блеснул свет в этом темном углу науки. В начале тридцатых годов д-р Булкин стал лечить прокаженных вакциной, приготовленной по способу, рекомендованному профессором Кедровским.

Первые опыты лечения по способу Булкина дали как будто отрицательный результат. Но эксперимент тем не менее продолжался, и спустя некоторое время лечение прокаженных в Московском тропическом институте привело к иным показателям: несколько больных, страдавших тяжелой формой многолетней проказы, были излечены.

Новый препарат ждет дальнейших усовершенствований, но советская лепрология единодушно убеждена, что принцип, который вызвал вакцину Булкина к жизни, правилен.

Еще в 1900 году Кедровский опубликовал работу, в которой сообщил, что ему удалось найти искусственную культуру бацилл Ганзена. Дальнейшие опыты снова и снова подтверждали это положение: культура, найденная русским ученым, в течение сорока лет стойко выращивает при пересадках кислотоупорные палочки Ганзена. Опыты были повторены не только самим Кедровским, но и зарубежными учеными (например, Бабешем). В этом открытии замечательно то, что все многочисленные предшественники Кедровского, несмотря на первый успех, при повторных опытах терпели неудачу.

В процессе своих работ Кедровский пришел к убеждению, что, попадая за пределы человеческого организма, палочка Ганзена способна оставаться жизнедеятельной весьма длительное время и проходит сложный цикл «обратного» развития, превращаясь в "лучистый грибок".

И наоборот, попадая в организм, грибок претерпевает новый процесс, трансформируясь в прежние палочки Ганзена, что лишний раз подтверждает необычайную живучесть палочки проказы…

…Буцефал лежал на столе спокойно, лишь изредка вздрагивая и шевеля длинными ушами. Склонившись над абсцессом, образовавшимся в результате укола, который две недели назад был сделан Буцефалу в живот, доктор Туркеев внимательно рассматривал это место.

- Ты вот косишь глазами, будто смыслишь, — говорил он, — а спроси, что я хочу сделать с тобой, — не скажешь… Ты, наверное, думаешь, что над тобой измываются ради пустого удовольствия, а того не соображаешь, глупый, какую пользу ты можешь принести человечеству… Человечеству! — подчеркнул он значительно. — Ну, чего ты снова работаешь ногами?

Сергей Павлович возлагал на Буцефала некоторые надежды. Кролик радовал его прежде всего тем, что на месте укола образовался абсцесс, который продолжал развиваться. Кроме того, Буцефал по временам дрожал от лихорадки.

Шесть месяцев назад Сергей Павлович в первый раз за всю жизнь сделался убийцей. Он умертвил Епифана — превосходного кролика.

В течение полутора лет Туркеев работал над ним, стремясь добиться если не явных признаков проказы — лепромы, то хотя бы обнаружить бактерии. Но зверек выдался на редкость стойким. Сколько ни вводил в него Туркеев палочек проказы, как ни пытался он привить ему болезнь, Епифан держался упорно — ни лихорадки, ни уныния. Он был весел, прыгал, ел с большим аппетитом и даже дрался с товарищами. Абсцессы, слабо возникавшие на месте прививки, быстро заживали, зверек оставался неуязвимым. Проделав над ним целый ряд манипуляций, испытав всевозможные сроки, в которые, по его мнению, могли последовать какие-либо явления, он наконец возненавидел Епифана и вскрыл его. Вскрытие неожиданно показало, что печень, селезенка, лимфатические железы и в особенности яички были обильно наводнены самыми «доброкачественными» — как подумал тогда Сергей Павлович — палочками Ганзена. И он пожалел, что поторопился распрощаться со зверьком. "Кто его знает, — думал он, — что могло с ним сделаться через год, через два?.. А может быть, в нем-то и сидела разгадка…"