Прокатимся по Вивальди - [9]

Майра наклонилась ко мне и шепнула:

— Он это серьезно?!

— К сожалению. Расслабься и думай о положительных баллах. Тем временем посла понесло.

— Вы обязаны изменить свой грубый, никчемный образ жизни! — взвизгнул он, потрясая кулаком. — Вы можете подняться над вашим варварским, нецивилизованным, непристойным, оскорбительным для культурного человека состоянием!

— Вы можете позволить нам стены в спальне и сортире! — жалобно выкрикнул кто-то из посольских.

Спохватившись, Дорк поспешно натянул елейную улыбку.

— Но полагаю, эти вопросы лучше обсудить за столом переговоров… А сегодня мы будем только наслаждаться! И чтобы не оттягивать удовольствие, я без дальнейших проволочек объявляю… «ВРЕМЕНА ГОДА» ВИВАЛЬДИ!!!

Он подождал аплодисментов, не дождался и с застывшей улыбкой проследовал к трону. Мы встали и почтительно поклонились нашей ракомедвежьей аудитории. Затем я кивнул Майре, и та, включив микрофон на своем пюпитре, зачирикала и заурчала на родном языке ск'ррли. Маленький спич, который она старательно заучила, означал примерно следующее: Пусть то, что мы вам предлагаем, будет приятно на вкус/ощупь.

Потом мы сели, и я вызвал на дисплеи партитуру. Майра и Рюб кивнули, показывая, что готовы, я запустил обратный отсчет, и когда он закончился, мы заиграли.

Теперь мы вернулись к тому, с чего начали. Туземцы повели себя ужасно, помните? Что до меня, то я этого вечера никогда не забуду.

Мы играли уже три минуты — блистательно, нежно, страстно, и любая нормальная аудитория давно была бы очарована. Однако ск'ррли были кем угодно, но только не нормальной аудиторией, даже для нас.

Сразу после вступительных нот толпа приобрела неприятное сходство с гигантским осиным гнездом, которое неосторожно разворошили палкой. Ракомедведи беспокойно зашевелились, нервно задергали усами и принялись слоняться взад-вперед, яростно сводя и разводя клешневидные пальцы. Чем дольше мы играли, тем более усугублялось положение, и на третьей минуте публика стала наступать на сцену с достаточно угрожающим видом, чтобы весь персонал посольства с неприличной поспешностью заполз под платформу. Атмосфера настолько сгустилась, что даже Дорк не мог не заметить этого, невзирая на обволакивающие его бедные мозги густые пары джина и самовлюбленного эгоизма.

Его патрицианская физиономия вдруг сделалась совершенно восковой, а я, продолжая играть, повернулся к нему и прошипел сквозь зубы:

— Сдается мне, они не поклонники Вивальди! Растерянно моргнув, он слабо пролепетал:

— Но может быть, они просто…

В этот самый миг добрая дюжина ракомедведей полезла на сцену, и голос посла с жалким писком оборвался. Было совсем не похоже, что туземцы жаждут вручить нам букеты, скорее они преподнесли бы нам наши собственные головы, а такого я допустить никак не мог.

— Мы прекращаем концерт, — уведомил я Дорка, ничуть не заботясь, понравится ему или нет, но тот, по-моему, даже не услышал этих слов, так как пятеро ракомедведей были уже на сцене и надвигались на него со всеми своими клешнями и зубами. И зубов у них было слишком много.

Неудивительно, что ск'ррли ополчились на Дорка, устроившего это злосчастное представление, но я не без оснований подозревал, что рано или поздно они доберутся до нас. Повернувшись к Майре и Рюбу, я демонстративно отнял смычок от струн, и те с видимым облегчением немедленно последовали моему примеру.

— Спасите! Помогите!

Ск'ррли наконец добрались до Дорка, который забился в уголок кресла, как моллюск в раковину, и теперь пытались выколупать оттуда его вальяжные телеса. Вцепившись мертвой хваткой в подлокотники, посол отчаянно заверещал:

— На помощь! Сделайте же что-нибудь!

Бежать было некуда. Десятки туземцев уже вскарабкались на сцену, а на подходе маячили целые сотни.

— Отдай мне палочку, Мо!

Я буквально подпрыгнул на стуле.

— Быстрее, пока не поздно!

— Но зачем… — начал я, перепуганный и озадаченный одновременно, но Майра не дала мне договорить.

— Просто сделай это!

Один из туземцев шел прямо на меня, точь-в-точь как кровожадный монстр из старого ужастика, но только это было совсем не кино. В безумном страхе я резко ударил по тумблеру, и ловкие пальцы Майры запорхали над клавиатурой ее пюпитра. Через секунду Вивальди пропал с дисплея, и появилась новая партитура в сопровождении команды: УПРАВЛЯЕМАЯ МОДА ТРИ.

Какое-то мгновение я тупо взирал на экран, но в следующий миг уже лихорадочно щелкал переключателями инструмента. Готово! Теперь мой пюпитр, повинуясь исключительно нотации и ремаркам партитуры, начнет самостоятельно управлять уровнем громкости и темброголосами моей виолонты, синтезируя по ходу дела абсолютно все предусмотренные аранжировщиком спецэффекты.

Тем временем обратный отсчет подходил к концу, и у меня не осталось времени даже взглянуть на Майру и Рюба, а горячее дыхание ск'ррли, щедро сдобренное Юмми-Бумми и мр'ххг, уже коснулось моего лица. Я сделал глубокий вздох и занес над струнами смычок, не отрывая глаз от могучих клешнястых лап.

Отсчет закончился на полтакта раньше, чем эти клешни успели дотянуться до меня.

Древние скрипку, виолу и виолончель без всякого преувеличения можно поставить в ряд величайших созданий человечества. Эти хрупкие деревянные конструкции способны порождать в своем чреве звуки необычайной прелести и чистоты, однако их громкость, тембр и диапазон весьма сурово ограничены. К тому же старые струнные звучат наилучшим образом лишь в совершенно определенных атмосферных условиях, при мизерных отклонениях показателей температуры, влажности и давления от желаемого стандарта. Зато их современные кибронные аналоги — виолонта, виола ла бамба и челотта — начисто лишены подобных недостатков!