Произвол - [28]

Лошади быстро бежали по знакомой дороге. Она была пустынна. Лишь изредка встречались крестьяне, группами возвращающиеся в свои деревни. Лошади точно чувствовали, что конец пути близок, и ускоряли свой бег.

Халиль наконец согласился спеть.

— Ох, ночь… ox, ночь… — пел Халиль, нарушая тишину. — Всю жизнь вынужден я терпеть горе. Ох, ночь… Придет ли тот день, когда нам под ноги упадет голова бека? Ох, ночь… Его труп растащат по кускам псы. Ох, ночь… Ты даешь нам надежду…

— Пусть услышит аллах твою песню, да сбудутся слова ее, — сказал один из крестьян. — А за беком пусть сгинет управляющий, а там и хаджи пусть убирается прочь.

— Услышал бы бек эту песню, натравил бы на нас своих собак, — промолвил второй крестьянин.

— Скоро деревня, — сказал Халиль. — Давайте прекратим этот разговор.

Спустя час они были уже дома.

Дети уснули, не дождавшись Ибрагима.

— Ничего, — сказал он жене, — утром поедят сладостей. Какие новости в деревне?

— Ничего особенного, — ответила Фатима. — Правда, шейх велел выполоть колючки на токах. А завтра придет управляющий и проверит, хорошо ли сделана работа. — И горестно посетовала: — Ни дня не дают мучители отдохнуть.

— Не расстраивайся, — стал успокаивать жену Ибрагим. — Неси-ка лучше ужин. Я проголодался с дороги.

— У меня сегодня бургуль с айраном. И немного лука.

— Ну что ж, — рассмеялся Ибрагим, — бургуль так бургуль. Бургуль укрепляет мышцы. — Посерьезнев, он добавил: — Знаешь, Фатима, надо отнести детям Аббаса, да спасет аллах его душу, немного сладостей. Я видел, как после ужина они вышли из дома.

— Успели бы завтра сходить, — сказала Фатима. — Ведь устал ты с дороги.

Фатима пошла к дому Аббаса.

— Случилось что-нибудь, почему ты так поздно пришла? — спросила Аюш, после того как женщины обменялись приветствиями.

— Ничего не случилось, — ответила Фатима, — просто Ибрагим вернулся из города и привез сладости. Я принесла немного детям.

— Да приумножит аллах ваши блага! — Глаза Аюш заблестели от непрошеных слез.

В комнате ничего не было, кроме старых матрацев. Подушки пестрели заплатами. Дети спали под одним одеялом. Аюш напоминала птицу с подбитыми крыльями, оберегающую своих птенцов. Когда пришла Фатима, дети проснулись и с жадностью набросились на сладости. Мать с горечью смотрела на них, ведь она ничем не могла побаловать своих малышей.

С первыми петухами крестьяне, неся на плечах вилы, потянулись к токам.

Управляющий сидел возле дома бека. Следил за работой и отдавал приказания, закуривая сигарету за сигаретой. Вскоре шейх Абдеррахман позвал его пить чай к Занубие. Оба, уже из ее дома, наблюдали за работой крестьян. Работали и мужчины и женщины. Все в высоких сапогах или ботинках, чтобы защитить ноги от колючек.

Ум-Омар торопила людей, хотела, чтобы управились до захода солнца.

Увидев Фатиму, она крикнула:

— Как дела, Фатима? Как малыш?

— Слава аллаху, растет. Скоро копчу кормить его грудью. А ты как?

Ум-Омар пожаловалась на усталость.

Фатима поискала глазами сына и, не увидев его, стала звать.

Он был во дворе у соседей.

— Эй, Мухаммед, что ты там делаешь? Иди помоги нам, подбирай за нами колючки! А то нам одним не управиться.

— Иду, иду. Я немного поиграл со щенком Халиля. Посмотри, какой он красивый и умный. А когда вырастет, обязательно будет лучше всех собак бека.

— Брось собаку и иди работать! — сердито крикнула Фатима.

Мухаммед взял вилы и принялся сгребать колючки.

Деревня постепенно опустела. Все крестьяне были заняты прополкой. Дома оставались только дряхлые старики и дети. К вечеру с токов потянулись к небу столбы дыма. Это крестьяне жгли выполотый бурьян, кучи колючек. Управляющий проверял каждый клочок земли, придирчиво ругая крестьян. Зато Хусейна и его жену Софию похвалил. Он всегда бывал добрым, если хотел чего-нибудь добиться. «Настоящая лиса», — не раз говорил о нем Абу-Омар.

— Отличный ты работник, Хусейн, — сказал управляющий. — И жена у тебя работящая, хорошая женщина. Как здоровье детей?

Смахнув пот со лба, Хусейн распрямил спину.

— Спасибо, у нас все в порядке, — ответил он. — Старший сын помогает нам. А младшие дома с бабушкой.

— Ну а завтракать когда позовете? — не отставал управляющий.

Выбирая колючки из ладоней, София ответила:

— Добро пожаловать в любой день, когда Хусейн дома. Но сейчас, как вы знаете, он с самого рассвета в поле.

— Итак, ждите нас завтра, — решительно заявил управляющий. — Мне надо с вами поговорить. Да и сам бек хотел пожаловать: не нравится ему ваша работа на уборке пшеницы. — Он пристально, оценивающе посмотрел на Хусейна и продолжал: — Я защищал вас, ручался, что вы дочиста подберете все колоски в поле, а бек все равно был недоволен.

И, продолжая говорить, отошел от Хусейна. Остановился возле Абу-Омара.

— Здравствуй, Абу-Омар. Длинный ты и нескладный. Стоишь как столб, а колючки до сих пор не собраны. Быстрей подбирай их и жги!

— Таким уж сотворил меня аллах, — ответил Абу-Омар. — А разве можно идти против его воли?

Подойдя к Халилю, управляющий с иронией в голосе сказал:

— Клянусь аллахом, ты похож на клин, вбитый в землю.

А увидев Салюма, тут же стал его поносить:

— Опозорил нас! От стыда глаз не можем поднять. Но от господина бека ничего не скроешь, вывел он тебя на чистую воду.