Происшествие - [85]

— Так один и принимал?

— Не один, а с Дмитриевым и отделом Новожилова. Но что Дмитриев понимает? Тем более идея передачи его!

— Ты сказала об этом Смирнову?

— Конечно, — кивнула головой Галина Петровна, хотя и в мыслях не держала давать какие-либо советы Смирнову. Зачем ей портить с ним отношения? А если возникнет разговор, то Смирнов не сможет доказать, что она с ним не беседовала на эту тему. И все будет выглядеть так, как будто он против гласности и коллегиальности.

Галина Петровна еще не очень четко представляла себе, как строить отношения со Смирновым и Дмитриевым. Пока она держалась нейтрально, открыто против не выступала, но остро завидовала Дмитриеву и ненавидела Смирнова за то, что он отверг ее кандидатуру.

— Ну и что? — спросил Ноев.

— Посмотрим, — неопределенно заметила Галина Петровна.

Скандал разразился недели через три на собрании, где Смирнов делал доклад по итогам работы. Алексей Петрович главным считал дело, а словам значения не придавал. Говорил он всегда без бумажки. Закончив, сказал:

— У нас много недостатков, которые предстоит изжить. Пока мы в начале пути. И хочется вот на что обратить внимание: в последнее время с некоторыми сотрудниками у меня были неприятные разговоры о размерах гонорара, высказывались обиды, что в некоторых случаях я его уменьшаю. Да, товарищи! Иногда уменьшаю, иногда повышаю. Я исхожу из качества работы. Уверяю, что стараюсь быть справедливым, так что не надо в любом случае требовать оплату «по потолку», не надо заниматься рвачеством.

Когда Смирнов сел, слово попросил Зайчиков, белобрысый очкарик из отдела Ильюшиной.

— Алексей Петрович, а почему вы мне заплатили гонорар по минимуму?

— Вы на два часа опоздали на съемку, за что я объявил вам выговор.

— Но передачу-то мы сделали, и ее хвалили на летучке.

— Прекрасная была передача, — бросила Короедова. — Просто прекрасная. А обвинять нас в рвачестве — это… Это уж дальше некуда. Дальше — предел!

Она гневно поднялась со стула.

— Вы, Алексей Петрович, так много говорили в своем докладе о человеческом факторе, а свели в конце концов к обвинению коллектива в рвачестве. Это не по-партийному, Алексей Петрович.

Если Ильюшина еще обдумывала линию своего поведения, то Короедовой она была ясна. Надо любыми путями свалить Смирнова, а Дмитриев тогда уйдет сам, кресло станет свободным и должно достаться ей. Умишко у Короедовой был небольшой, но искусством демагогии она владела великолепно и интриговать умела. Она пришла к мысли, что действовать надо вместе с Галиной Петровной. Если Смирнову придется уйти, Жуков больше варягов искать не станет и скорее всего сделает главным редактором Ильюшину. Тем более что к ней с уважением относится секретарь партбюро Артем Ноев, да и сам Жуков. Из разговоров с Виктором Викторовичем она сделала вывод, что он не совсем одобряет ту крутую перестройку, которую затеял Смирнов. Жуков, конечно, за перестройку, но хотел бы, чтоб она шла потихоньку-полегоньку, чтоб и овцы были целы и волки сыты. Ирину Васильевну перестройка интересовала только в одном плане — смена руководства. Она выступала на всех собраниях и летучках и критиковала все, что исходило от Смирнова, Дмитриева и тех, кто их поддерживал.

Сначала ее слушали внимательно и некоторые делали выводы не в пользу руководства. Но, хоть и гласит поговорка, что кашу маслом не испортишь, это не совсем так. Если масло класть в кашу без меры, то количество перейдет в качество и будет уже не каша с маслом, а масло с кашей. Критические выступления Ирины Васильевны постепенно перешли в свою противоположность. К ним уже не прислушивались, а откровенно смеялись. Если даже она была права, ее слова считали критиканством.

Но Смирнову смешно не было. Перед каждым собранием у него теперь начинало болеть сердце, домой он приходил весь измочаленный. Не было даже сил поговорить с женой, заняться с дочкой, что прежде он делал с большой охотой.

Алексей Петрович не знал, как страстно рвалась Короедова в кресло его заместителя, и поэтому никак не мог понять, почему она постоянно норовит укусить его, растоптать, унизить. Сам он был человек незлобивый, за постами не гонялся. Ему предлагали, а он отказывался или соглашался в зависимости от того, интересовала ли его предлагаемая работа и по плечу ли она ему. До сих пор его коллеги к нему всегда относились доброжелательно, и сейчас Смирнов не мог разобраться в причинах предвзятости к нему со стороны Короедовой. Жаловаться Алексей Петрович не любил и не умел, пытаться избавиться от Ирины Петровны считал неблагородным. Подчас хотелось все бросить и уйти с телевидения, но, подумав так, он стыдился своего малодушия.

На одной из летучек Короедова расхвалила передачу, которую подготовил Зайчиков.

— Я с вами не согласен, — заметил Алексей Петрович. — Передача наша экран не украсила.

После летучки Зайчиков пошел к нему объясняться.

— Я не понимаю, что вам не понравилось, — начал он заносчиво.

— Все от начала до конца штампы. И я проявил мягкотелость, что позволил дать ее в эфир.

— Вы придираетесь ко мне. Зрителям понравилось.

— Из чего вы сделали такой вывод?