Происшествие - [49]

У некурящей Кузьмичевой всегда была в столе пачка сигарет и спички для подобных случаев. Она достала их, положила на стол.

— А поссорились мы из-за «кормежки».

— Какой кормежки? — Ефросинья Викентьевна недоумевающе посмотрела на Семена.

— Ну, заказы такие специальные, для начальства. Из дефицитных продуктов. Каждую неделю кило по десять — двенадцать. У Тухманова язва желудка, ему тяжелое поднимать нельзя. Это я понимаю и не против съездить и привезти ему этот заказ. А потом он его перераспределяет, я еще кому-то коробки растаскиваю. Кому коньяк, кому икру… Не знаю, где он столько денег берет. Хотя, по правде говоря, когда я заказы получал, то денег никаких не платил. В общем, надоело мне все это, и я решил: ну его, этого Тухманова, в болото. И перешел на грузовик.

— А почему вы эти заказы кормежкой называете?

— Их в магазине так зовут.

— Понятно… Но при чем тут Маша?

— Как раз перед отъездом она меня спрашивает, почему я ушел от Тухманова. Мол, папу поставил в неловкое положение. Он тебя порекомендовал, а ты подвел. Я ей объяснил. Она говорит: «Ну и что, тебе трудно было?» Говорю, не в этом дело, тут жульничество какое-то. Приезжаю, мне дают коробку весом в пуд, а деньги не спрашивают. А Маша говорит, может, он раньше платил или позже. Да где ж, говорю, раньше, что ж он, специально пешком в магазин, что ли, ходит? А Маша говорит, я тоже брала как-то для папы заказ, а деньги не платила. Он как-то из зарплаты перечисляет. Я разозлился и говорю: значит, твой отец тоже этой «кормежкой» пользуется. Теперь, мол, мне понятно, почему, когда я про Тухманова пытался ему объяснить, он меня и слушать не стал. Маша рассердилась, сказала, чтоб я не смел про ее отца гадости говорить… — Он замолчал, а потом тихо добавил: — И пощечину мне залепила. Ну и убежала… Дурак я, конечно, что сказал об отце.

— Вам Машин отец не нравится?

— Почему вы так решили? Он мужик неплохой, умный. Раньше на стройке работал главным инженером.

— А что, Тухманов действительно не платил за продукты?

— Я лично ни разу не видел, чтоб платил. Даже когда я не один, а с ним вместе в гастроном ездил, он и из машины-то не выходил. У меня в этом магазине бабушка уборщицей работает. И кассирши ей говорили, что крупные суммы в кассе никто не пробивает. Самое большое — десятка. А чего Тухманов там брал, так это на полста тянет, я же видел, когда распаковывали: икра, севрюга, копчености всякие…

— В каком магазине вы получали заказы?

— В первом гастрономе.

— У Маши могли быть враги?

— Да что вы! Машу все любили. Ей даже самые злые девчонки не завидовали.

— А было чему завидовать?

— Не знаю… По-моему — да. Она ведь красивая была, очень хорошо одевалась. Отец в городе большой начальник!

— А какие отношения были у Маши с Кирпичниковой?

— С Таней? Они все время дружили. Таня вышла замуж и живет в Угорье.

День шел к концу, и Ефросинья Викентьевна вспомнила, что пообедать ей сегодня так и не удалось. И тут позвонил Синицын.

— Ефросинья Викентьевна, вы окрошку любите?

— А кто ж ее не любит.

— Тогда пойдемте есть окрошку. Я вас на улице ждать буду.

Они шли по затененной мостовой неширокой улицы.

— Тут у нас столовая есть, — говорил Синицын. — В ней подают только окрошку. Окрошка замечательная.

— Отлично, Яков Алексеевич! Окрошка — это то, что надо. Знаете, я сегодня утром прошла по магазинам. Снабжают вас так себе.

— Да, — вздохнул Синицын. — Курортный город. Обеспечиваются в первую очередь санатории, дома отдыха, предприятия общественного питания. Но в столовых кормят неплохо.

Ефросинья Викентьевна задумчиво поглядела на него.

— Яков Алексеевич, а где у вас можно купить баночку икры или креветок?

Синицын засмеялся.

— Вы что, с луны свалились, Ефросинья Викентьевна? Только что ругали нашу торговлю, а теперь креветки требуете. Их никогда в продаже не бывает. Дефицит.

— А ветчина в банке? Или, допустим, язык в желе?

Синицын с опаской поглядел на Кузьмичеву.

— Не пойму, вы разыгрываете меня? Эти продукты иногда бывают в праздничных заказах. А что, у вас разве иначе?

— Нет, у нас тоже так, — серьезно сказала Кузьмичева. — Дело в том, что когда я читала письма Постниковой, то из них я узнала, что она постоянно посылала дочке в Москву эти продукты. И в немалых количествах. Когда я сегодня с ней разговаривала, она сказала, что это из заказов, которые получал муж. А вы, Яков Алексеевич, оказывается, только к праздникам получали их.

Синицын нахмурился:

— А какое отношение продукты имеют к убийству?

— Никакого, — ответила Кузьмичева. — Просто интересно. Особенно если сталкиваешься с непонятными фактами.

— А чего ж здесь непонятного? У работников исполкома, наверное, есть какие-то другие заказы.

— Между прочим, вы тоже находитесь в списке исполкома. А в каком магазине вы их получаете?

— Ефросинья Викентьевна, — взмолился Синицын, — да что вам дались эти заказы? Отоваривают нас в магазине, который называется «Продукты» № 17. Как раз возле столовой, куда мы идем.

— А кто получает в гастрономе № 1?

— Насколько я знаю, эти магазины заказами не занимаются.

— А вы нелюбопытны, майор Синицын.

— Почему вы так считаете? — Синицын даже приостановился. За высоким забором, окрашенным рыжей краской, мимо которого они шли, хрипло залаяла собака.