Происшествие - [24]

Они сели в такси. Тетя Тома впереди, Ефросинья Викентьевна сзади.

— Как Аркадий? — спросила тетя Тома.

— Вчера говорила с врачом. Все вроде бы идет нормально. А на меня, как назло, новое дело свалилось.

— Я могу забрать Викентия и сегодня.

— Ох, как вы меня выручите! А я часиков в восемь к вам за ним заскочу.

— Это лишнее. Ребенок не кукла, нечего его таскать с места на место. Ночует у меня.

— Спасибо, тетя Тома, — сердечно сказала Ефросинья, — тут вот чистое бельишко для него. Поместится к вам в сумку?

— В мою сумку что хочешь поместится. А за Вику не беспокойся.

— Я без Аркадия как без рук, — пожаловалась Ефросинья Викентьевна. — Так некстати все…

— А когда болезни бывают кстати? — задумчиво проговорила тетя Тома. — Всегда так: что имеем, не храним, потерявши — плачем.

— Это о чем вы? — встревожилась Ефросинья.

— О том, что вы — современные — очень легкомысленные.

Ефросинья Викентьевна оскорбилась:

— Это я-то легкомысленная?

— А чем ты лучше других? — отпарировала тетя Тома. — Зачем, например, ты сейчас в детский сад примчалась? Лучше бы к Аркадию в больницу съездила. Морсу ему отвезла, клюквенного…

— Где же я ночью возьму клюквенный морс?

— Не знаю… А то эта Таня, того и гляди, мужа уведет.

…— Так, что дало Внуково? — спросила Кузьмичева Валентина Петрова. Она сидела за столом и кипятильником согревала в поллитровой банке воду. — Кофе будешь?

— Не откажусь. — Валентин уселся на стул у окна. — Можно я закурю?

— Кури.

— Ну так, значит. Родственники невестки Рогожиных, которые живут во Внуково, носят фамилию Кургановых. Тетка — кассирша в аэропорте, а дядюшка — диспетчер. Вполне приличные люди и отношения к краже иметь не могут. А вот их сынок…

— Что сынок?

— Пьянчуга. Работает в котельной. Сменами. От души кофе сделала. Как полынь. Сахарку-то нет?

— Я ж не пью с сахаром.

В дверь постучали.

— Войдите, — крикнула Кузьмичева.

Вошла Тоня Рогожина, по мужу Одоевская, Антонина Витальевна Одоевская. Она была очень похожа на свою мать — то же сухое лицо, светлые, словно невесомые, волосы, темные глаза. Вот только самодовольства, которое просто источала Тоня Одоевская, не было в облике Ольги Игнатьевны. «Какая противная, — подумала Кузьмичева, но тут же постаралась избавиться от неприязненного чувства к Тоне. — Без гнева и пристрастия, без гнева и пристрастия», — повторяла она про себя латинскую поговорку.

— Здравствуйте, — громко сказала Тоня. — Вы просили меня прийти. Я — Одоевская.

— Да, да. Здравствуйте. Садитесь, пожалуйста.

Валентин поднялся со стула.

— Я пошел.

Ефросинья Викентьевна кивнула ему и обернулась к Тоне.

— Так садитесь же.

— Благодарю, — церемонно ответила Тоня, села и украдкой с любопытством огляделась. Она впервые находилась в кабинете следователя и была несколько удивлена, так как он представлялся ей чем-то вроде тюремной камеры. А комната была чистая, светлая, полированная мебель, занавески на окнах. Лишь огромный сейф в углу напоминал о казенном назначении этого помещения.

— Я хотела бы задать вам несколько вопросов, — сказала Кузьмичева. — В связи с ограблением квартиры ваших родителей. Установлено, что воры открыли дверь ключом.

— Их было несколько? — спросила Тоня.

— Кого?

— Воров.

— Почему вы так решили?

— Вы сказали «воры».

— Это чисто условно. Мы пока не знаем, сколько их было. Ваша мать сказала, что у вас тоже есть ключ от ее квартиры.

На лице Тони появилось возмущенное выражение. Она хотела что-то сказать, но Ефросинья Викентьевна быстро опередила ее.

— Я, конечно, не имею в виду, что наличие у вас ключей говорит о том, что вы причастны к краже.

— Мы с мужем… — высокомерно начала Тоня.

Ефросинья Викентьевна приподняла ладонь, как бы останавливая ее.

— Дослушайте меня, пожалуйста. Я хотела бы знать, не было ли случая, когда вы теряли этот ключ или просто его держал в руках кто-то посторонний.

— Исключено! — воскликнула Одоевская. — Он у меня на одном брелоке с ключами от моей квартиры. — Она открыла сумочку, достала связку ключей. — Видите? И потом, я не бываю у родителей в их отсутствие. А муж тем более. У него просто нет времени: мы оба работаем, у нас ребенок. Этот ключ нам с мужем вообще не нужен. Но мама считает, что у нас с братом должен быть ключ, как она говорит, от отчего дома. Папа подолгу находится в экспедициях. Мама живет одна. Человек она немолодой, мало ли что…

— Ольга Игнатьевна очень молодо выглядит.

— Ей уже пятьдесят четыре, — возразила Тоня. С ее точки зрения, это был, видимо, весьма преклонный возраст.

Кузьмичева чуть заметно усмехнулась. Когда ей было столько, сколько Тоне, пятидесятилетние тоже казались глубокими стариками.

— Скажите, Антонина Витальевна, а какие замки у вас в квартире? Когда вы приходите домой, их надо запирать?

— Естественно.

— А ключ остается в замочной скважине?

— О нет. Вы неправильно задали мне вопрос. У нас английские замки. А ключи всегда лежат у меня в сумке.

«Это ж надо! — подумала Ефросинья Викентьевна. — Я неправильно задала ей вопрос. Ну и ну!»

— А кто-нибудь из ваших знакомых знал, что родители собираются покупать дачу?

— Из покупки дачи секрета никто не делал.

— А о деньгах?

— Я, во всяком случае, никому об этом не говорила. Брат ходил с мамой за ними в сберкассу.