Происшествие на Львином мосту - [3]

   Лев лежал на кровати, укрытый простыней. Я подошел и, прежде всего, измерил частоту пульса и дыхания пациента. Полученные результаты мне не понравились. Я потревожил льва за плечо и попробовал с ним говорить — никакой реакции. Приподнял веко на правом глазу, проверил зрачковый рефлекс — сохранен. Немного успокоившись, я открыл саквояж и занялся детальным изучением состояния пострадавшего.

   На голове присутствовали глубокие раны в виде трех практически параллельных борозд, центральная была на два с четвертью сантиметра длиннее латеральных. Глубина рассечений была изрядной, пострадала не только кожа, но и мышцы и фасции. На спине наблюдалась аналогичная картина. Раны были средней степени тяжести и отнюдь не смертельными. Общее же состояние льва было тяжелым, что обуславливалось, по всей видимости, травматическим шоком. Поскольку пациент находился в бессознательном состоянии, узнать у него подробности нападения не представлялось возможным.

    — Доктор, хорошо, что ты уже здесь! — раздался за моей спиной такой знакомый и донельзя уместный в данной ситуации голос. Несмотря на чудовищную фамильярность, капитан Жуковский мне нравился своей беззлобностью и преданностью делу.

    — Надеюсь, ты разъяснишь мне, что за страшилище могло напасть на этакого гиганта!

    — Здравствуйте, капитан! Увы, пациент без сознания и я решительно не могу понять, кто мог нанести ему столь ужасные раны, — я улыбнулся Жуковскому и сам почувствовал, что улыбка вышла жалкой.

   Несомненно, я был растерян. Как врачу, мне было ясно — соответствующие препараты, покой и уход поставят льва на ноги, точнее на лапы. Но кто мог нанести увечья и, более того, перепугать гиганта до полусмерти? Воображение отказывалось мне помогать, а сердце пронзила ледяная игла подленького страха — кто этот монстр?

   Жуковский наморщил лоб и с усилием задумался. Я невольно улыбнулся, несомненно — Шерлок Холмс не был предком капитана. Как и другие сыщики — гении дедукции и мыслительного процесса, распутывавшие усилием мысли сложнейшие криминальные загадки. Капитан думать не умел и на стороннего наблюдателя производил впечатление человека недалекого. Хорош он был статью, ростом, обладал недюжей физической силой. Женщины отмечали его круглое лицо и черные, цыганские глаза, что в совокупности с волосом цвета вороного крыла могло бы сделать его весьма привлекательным. Несколько портили впечатление короткая стрижка «под горшок» и маленькие усики, как у американского комика Чарли Чаплина. Да и размер головы явно не соответствовал ширине плеч и толщине шеи.

   В отделении полиции к Жуковскому относились снисходительно, никто, включая кадровика, не знал его имени — обходились фамилией. Начальство считало, что серьезную работу ему поручать никак нельзя, нагружало его всеми нераскрытыми, «темными» делами, которые готовились к сдаче в архив. Жуковский раз в квартал получал кипу папок и исчезал. Начальство радовалось, что сотрудник при деле и не мозолит глаза своим несуразным видом. Время от времени Жуковский появлялся в дежурной части, волоча за шкирку или подгоняя пинками кого-то из разыскиваемых уголовников. На вопрос «Где ты его взял?», капитан обычно отвечал, что увидел в трамвае или на улице, и привел для опознания. После чего волок задержанного к стенду с портретами, объявленных в розыск и снимал отпечатки пальцев.

   Жуковский, несомненно, был любимцем судьбы и отличался феноменальным везением. За долгие годы такой необычной практики поимки преступников у него не было ни одного прокола. Все, кого он приводил в отделение, оказывались жуликами, добропорядочных граждан он словно не замечал. Начальству нравился рост процента раскрытых преступлений. Но манера работы Жуковского начальство раздражала, и поэтому оно Жуковского недолюбливало.

   Пауза затянулась, вид капитана перестал казаться мне забавным и, более того, начал навевать тоску. Чтобы разрядить обстановку и вывести Жуковского из транса, я, сам себе удивившись, предложил:

    — Завтра я могу сделать пациенту гипноскопирование и, возможно, нам удастся составить портрет преступника.

   Вообще-то расследование — это не моя задача, нужно было бы делегировать ее полицейским-экспертам, но я — специалист в области гипноза и по-человечески хотелось поддержать капитана. Жуковский энергично растер лоб своими ручищами и сверкнул на меня черным глазом.

    — Добре! Так, я завтра подскочу и мы его, голубчика, срисуем! Ну, доктор я побежал, не серчай — служба. Надо мне еще в одно местечко проскочить, не поверишь, черт его знает что — ограбление ювелирного.

   Жуковский стремительно двинулся к двери, но на пороге внезапно остановился и, обернувшись ко мне, заговорил почему-то громким шепотом.

    — Доктор, я тут хотел поинтересоваться… Ты не знаешь, золото там или серебро — это слабительное?

   От неожиданности вопроса я на несколько мгновений онемел. Однако врач, как человек ученого звания, на вопросы, даже такие вот нелепые, должен давать исчерпывающие ответы.

    — Вещества aurum и argentum, которые вы, капитан, по-житейски называете золотом и серебром — это металлы. Они являются проявлениями гелиоса и селены, и давно известны медицине. Определенно используются в ряде лекарственных соединений в аллопатии и активно применяются в гомеопатии. А чем, собственно говоря, вызван вопрос?