Происхождение всех вещей - [198]

— Давай же, Альфред, — бормотала Альма, услышав о последнем устроенном им блестящем — или возмутительном — скандале. — Покажи им, мой мальчик. Покажи им!

Вслух Дарвин ни разу не сказал о Уоллесе ни одного плохого слова, как и Уоллес о Дарвине, но Альме всегда было интересно, что же эти двое — такие блестящие ученые, но столь противоположные по темпераменту люди — на самом деле думают друг о друге. Ответ на этот вопрос она получила в 1882 году, когда Чарлз Дарвин умер, а Альфред Рассел Уоллес, повинуясь недвусмысленным указаниям великого ученого, нес его гроб на похоронах.

Они любили друг друга, поняла она. Они знали друг друга и поэтому любили.

Эта мысль впервые за несколько десятков лет заставила ее ощутить глубокое одиночество.

* * *

Смерть Дарвина встревожила Альму; ей на тот момент было восемьдесят два года, и она чувствовала, что с каждым днем слабеет. Ему же было всего семьдесят три! Она никогда не думала, что переживет его. Чувство тревоги не покидало Альму несколько месяцев после смерти Дарвина. С ним словно умерла частица ее собственной жизни, о которой теперь никому не суждено было узнать. Впрочем, о ней и раньше никто не знал, но связь между ней, Дарвином и Уоллесом, несомненно, существовала — связь, которая так много для нее значила. Вскоре и Альма умрет, и тогда останется лишь одно звено их цепи — молодой Уоллес, которому на тот момент было около шестидесяти лет, следовательно, и он был уже далеко не молод. Если ничего не изменится, Альма умрет, так и не познакомившись с Уоллесом, как никогда не знала Дарвина. Такая судьба показалась ей очень печальной. Она не могла допустить, чтобы это случилось.

Альма задумалась. Она раздумывала почти год. И наконец начала действовать. Попросила Мими помочь ей написать учтивое письмо на фирменном бланке «Хортуса», приглашая Альфреда Рассела Уоллеса выступить с лекциями по теории естественного отбора в ботаническом саду «Хортус» в Амстердаме весной 1883 года. За потраченное и время и беспокойство она пообещала заплатить этому джентльмену гонорар в размере тысячи двухсот фунтов и, естественно, покрыть все его дорожные расходы. Когда дело дошло до гонорара, Мими опешила, но Альма спокойно отвечала:

— Я все оплачу сама, и, кроме того, мистер Уоллес нуждается в деньгах.

Далее в письме сообщалось, что мистера Уоллеса с радостью примут в комфортабельной семейной резиденции ван Девендеров, которая находится совсем рядом с ботаническим садом, в самом живописном районе Амстердама, что очень удобно. В саду работает немало молодых ученых-ботаников, которые будут лишь счастливы показать великому биологу все, чем богаты «Хортус» и город за его стенами. Ботанический сад сочтет за честь принять столь достопочтенного гостя. Письмо Альма подписала так: «С искренним уважением, мисс Альма Уиттакер, куратор мхов».

Ответ из Англии не замедлил последовать, и написала его супруга Уоллеса, Энни (отцом которой, как Альма, к восторгу своему, узнала еще несколько лет тому назад, был великий Уильям Миттен, специалист по фармацевтической химии и первоклассный бриолог). Энни Уоллес писала, что ее супруг с радостью приедет в Амстердам. Он прибудет девятнадцатого марта 1883 года и останется на две недели. Мистер Уоллес был безмерно благодарен за приглашение и счел предложенный гонорар весьма щедрым. В письме содержался намек, что предложение поступило в самое подходящее время, как и оплата.

Глава тридцать первая

Каким же он оказался высоким!

Этого Альма никак не ожидала. Альфред Рассел Уоллес был таким же долговязым, как Амброуз. Ему и лет было примерно столько же, сколько было бы Амброузу, если бы тот не умер, — шестьдесят; при этом он находился в отменном здравии, разве что немного сутулился. (А как иначе мог выглядеть человек, который провел много лет, склонившись над микроскопом?) У него были седые волосы и большая борода, и Альме пришлось бороться с желанием протянуть руку и коснуться его лица кончиками пальцев, чтобы точно понять, как он выглядит. Она уже плохо видела, и ей хотелось лучше узнать его черты. Но, разумеется, это было бы неприлично, поэтому Альма сдержалась. Но в то же время, увидев его, почувствовала, что приветствует самого лучшего своего друга на всем свете.

В начале его визита, однако, разразилась сущая суматоха, и Альма затерялась в толпе. Она была женщиной отнюдь не миниатюрной, спору нет, но уже пожилой, а во время больших сборищ пожилых женщин, как правило, оттесняют в сторону, даже если эти пожилые женщины самолично оплатили предстоящее мероприятие. Людей, желавших познакомиться с великим биологом-эволюционистом, нашлось немало, и внучатые племянницы и племянники Альмы, и все восторженные молодые ученые отняли у него много времени, осадив его, как женихи, добивающиеся расположения невесты. А Уоллес был так учтив и приветлив, особенно с молодыми. Он разрешил им всем продемонстрировать свои собственные проекты и спросить у него совета. Разумеется, они захотели провести его по Амстердаму, и, таким образом, несколько дней ушло на глупые туристические забавы.

Потом были речь в пальмовой оранжерее, нудные вопросы журналистов и сановников и непременный долгий и скучный парадный ужин. Выступал Уоллес замечательно — как на лекции, так и во время ужина. Ему удалось избежать споров и одновременно ответить на скучные и невежественные вопросы о естественном отборе с ангельским терпением. Должно быть, жена его натаскала, подумала Альма.