Происхождение скотоводства - [16]
С конца 50-х годов в советской археологической науке стало утверждаться мнение о необходимости разграничения первичных и вторичных очагов — возникновения производящего хозяйства. Впервые наиболее четко оно было высказано В. С. Титовым [319], а позже нашло отражение в ряде сводных работ [12; 13; 69; 98; 110; 198; 215; 217; 290; 363]. Одновременно были сделаны попытки выявить соотношение между первичными и вторичными очагами и определить механизм проникновения земледелия и скотоводства в новые районы [319; 320; 342; 334; 335; 169; 336]. Большим подспорьем в этом послужили работы советских биологов, в особенности С. Н. Боголюбского [41] и В. И. Цалкина [351; 353].
Значительным вкладом в развитие марксистской теории исторического прогресса явились работы советских этнографов, которые конкретизировали картину перехода от дикости к варварству, намеченную еще Ф. Энгельсом. Благодаря им понимание качественно новых, в особенности социально-экономических, явлений, порожденных переходом к производящему хозяйству, стало более глубоким [325; 25; 52; 261; 292]. Весьма важные выводы были получены кочевниковедами, показавшими, что кочевое скотоводство развилось на базе предшествовавшего комплексного земледельческо-скотоводческого хозяйства. Правда, механизм и время возникновения номадизма разные ученые — представляют себе весьма по-разному [324; 268; 95; 96; 262; 122; 284; 326; 9; 224; 369; 209; 15].
Вместе с тем эта точка зрения не является сейчас единственной в советской науке. Некоторые зоологи и ныне пытаются отстаивать положение о том, что стадные копытные были одомашнены следовавшими за их стадами охотниками (Л. М. Баскин [23; 24]).
В последние годы вновь была выдвинута идея, согласно которой кочевая экономика, по крайней мере частично, могла возникнуть как результат заимствования домашних животных охотниками (С. И. Вайнштейн [60]). Одним из оснований для этого, как и прежде, служат наблюдения над процессом распространения оленеводства у народов Сибири. Вместе с тем вопрос о происхождении оленеводства до сих пор является предметом дискуссии в советской науке. Некоторые советские ученые считают, что приручение оленя совершилось на юге Сибири самодийцами или же независимо самодийцами и тунгусами (Г. М. Василевич, М. Г. Левин, Л. В. Хомич, С. И. Вайнштейн и др. [62; 64; 343; 59]). Другие настаивают на самостоятельности перехода к разведению оленей в Северной Азии (И. С. Вдовин, Н. Н. Диков, Ю. Б. Симченко [73; 113; 296]). Принятие того или иного решения имеет принципиальную важность для изучения проблемы возникновения скотоводства, поэтому вопрос о происхождении оленеводства будет подробно рассмотрен ниже.
Наконец, безусловным достижением советской науки была и остается разработка учения о хозяйственно-культурных типах (С. П. Толстов, М. Г. Левин, Н. Н. Чебоксаров [323; 194; 357]), которое открыло новые возможности для использования этнографических данных для реконструкции первобытной истории. Вместе с тем значение и последствия перехода к производящему хозяйству до сих пор не получили еще достаточно развернутого анализа, учитывающего как общие закономерности развития, так и те особенности конкретной его картины, которые были порождены первичностью или вторичностью процесса. Причем если по отношению к земледелию эти проблемы в какой-то мере все же затрагивались, то вопрос о раннем скотоводстве и его роли в древнейших земледельческих обществах и сейчас остается открытым.
Глава II. Происхождение скотоводства по данным археологии
Источники и методы их анализа
Археология предоставляет два рода источников для изучения ранней истории скотоводства: костные останки и некоторые предметы материальной культуры, причем ценность их различна. Ясно, что наиболее фундаментальные выводы можно получить при анализе костных материалов, тогда как культурные остатки допускают большую свободу истолкования. Поэтому вопрос о методике изучения костных материалов заслуживает специального разбора.
Первым требованием, без выполнения которого костные материалы неспособны служить серьезным историческим источником, является полное описание оотеологических коллекций, и, уж во всяком случае, определение животных до вида. Такие определения, как Bos sp., Ovis/Capra и им подобные, мало что дают, так как далеко не все представители подсемейства быков или же подсемейства коз и овец дали домашних потомков. Так, домашние овцы произошли именно от муфлонов, а не от диких овец вообще. Между тем в литературе часто встречаются утверждения, скажем, о местной доместикации овец, «аргументированные» указанием на находки костей Ovis/Capra. Небрежные остеологические определения были одной из основ для возникновения теории о доместикации северных оленей в верхнем палеолите, выдвинутой представителями «культурно-исторической школы». К сожалению, остеологические критерии доместикации северных оленей, верблюдов и лошадей остаются в основном неразработанными до сих пор. Во всяком случае, ранняя доместикация лошади надежно документирована пока что только на Украине (Дереивка) в силу уникальности обстоятельств находки костных останков [34, с. 106–117].
Книга посвящена истории русского неоязычества от его зарождения до современности. Анализируются его корни, связанные с нарастанием социальной и межэтнической напряженности в СССР в 1970-1980-е гг.; обсуждается реакция на это радикальных русских националистов, нашедшая выражение в научной фантастике; прослеживаются особенности неоязыческих подходов в политической и религиозной сферах; дается характеристика неоязыческой идеологии и показываются ее проявления в политике, религии и искусстве. Рассматриваются портреты лидеров неоязычества и анализируется их путь к нему.
В книге обсуждается история идеи об «арийской общности», а также описывается процесс конструирования арийской идентичности и бытование арийского мифа как во временном, так и в политико-географическом измерении. Впервые ставится вопрос об эволюции арийского мифа в России и его возрождении в постсоветском пространстве. Прослеживается формирование и развитие арийского мифа в XIX–XX вв., рассматривается репрезентация арийской идентичности в науке и публичном дискурсе, анализируются особенности их диалога, выявляются социальные группы, склонные к использованию арийского мифа (писатели и журналисты, радикальные политические движения, лидеры новых религиозных движений), исследуется роль арийского мифа в конструировании общенациональных идеологий, ставится вопрос об общественно-политической роли арийского мифа (германский нацизм, индуистское движение в Индии, правые радикалы и скинхеды в России).Книга представляет интерес для этнологов и антропологов, историков и литературоведов, социологов и политологов, а также всех, кто интересуется историей современной России.
Как обретают историческую генеалогию феномены современной политики и идеологии? Чья память доминирует на многоуровневом имперском и постимперском пространстве и как обеспечивается это доминирование? Что характерно для культуры памяти в посткоммунистических обществах? На эти и другие вопросы отвечают статьи профессиональных историков, собранные в книге «Империя и нация в зеркале исторической памяти».
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Небольшая книга об освобождении Донецкой области от немецко-фашистских захватчиков. О наступательной операции войск Юго-Западного и Южного фронтов, о прорыве Миус-фронта.
В Новгородских писцовых книгах 1498 г. впервые упоминается деревня Струги, которая дала название административному центру Струго-Красненского района Псковской области — посёлку городского типа Струги Красные. В то время существовала и деревня Холохино. В середине XIX в. основана железнодорожная станция Белая. В книге рассказывается об истории этих населённых пунктов от эпохи средневековья до нашего времени. Данное издание будет познавательно всем интересующимся историей родного края.
У каждого из нас есть пожилые родственники или знакомые, которые могут многое рассказать о прожитой жизни. И, наверное, некоторые из них иногда это делают. Но, к сожалению, лишь очень редко люди оставляют в письменной форме свои воспоминания о виденном и пережитом, безвозвратно уходящем в прошлое. Большинство носителей исторической информации в силу разнообразных обстоятельств даже и не пытается этого делать. Мы же зачастую просто забываем и не успеваем их об этом попросить.
Клиффорд Фауст, профессор университета Северной Каролины, всесторонне освещает историю установления торговых и дипломатических отношений двух великих империй после подписания Кяхтинского договора. Автор рассказывает, как действовали государственные монополии, какие товары считались стратегическими и как разрешение частной торговли повлияло на развитие Восточной Сибири и экономику государства в целом. Профессор Фауст отмечает, что русские торговцы обладали не только дальновидностью и деловой смёткой, но и знали особый подход, учитывающий национальные черты характера восточного человека, что, в необычайно сложных условиях ведения дел, позволяло неизменно получать прибыль и поддерживать дипломатические отношения как с коренным населением приграничья, так и с официальными властями Поднебесной.
Эта книга — первое в мировой науке монографическое исследование истории Астраханского ханства (1502–1556) — одного из государств, образовавшихся вследствие распада Золотой Орды. В результате всестороннего анализа русских, восточных (арабских, тюркских, персидских) и западных источников обоснована дата образования ханства, предложена хронология правления астраханских ханов. Особое внимание уделено истории взаимоотношений Астраханского ханства с Московским государством и Османской империей, рассказано о культуре ханства, экономике и социальном строе.
Яркой вспышкой кометы оказывается 1918 год для дальнейшей истории человечества. Одиннадцатое ноября 1918 года — не только последний день мировой войны, швырнувшей в пропасть весь старый порядок. Этот день — воплощение зародившихся надежд на лучшую жизнь. Вспыхнули новые возможности и новые мечты, и, подобно хвосту кометы, тянется за ними вереница картин и лиц. В книге известного немецкого историка Даниэля Шёнпфлуга (род. 1969) этот уникальный исторический момент воплощается в череде реальных судеб: Вирджиния Вулф, Гарри С.