Происхождение Каббалы - [153]

как правителя мира, что точно предполагает образ правления миром, сильно отличающийся от теософии Бесконечного и его сефирот. Для Азриэля высшая сефира, очевидно, неизмерима и непостижима, а особенно — божественная воля, которая в его кругу возносилась выше изначальной идеи. Абстрактно последняя отличалась от эйн-соф, но конкретно они составляли подлинное единство. Скрытый Бог действует посредством этой воли, так сказать, облекается в неё и един с ней. Чтобы выразить это, каббалисты Жероны с готовностью говорят о «воле вплоть до Бесконечности», «высоте вплоть до Бесконечности», «непознаваемом вплоть до бесконечности», очевидно имея в виду единство, в котором высшая сефира, в каждом случае представленная соответствующим символом, простирается до эйн-соф и формирует с ней единство действия[792] .

Это может также объяснить примечательную терминологию Азриэля в глубоко умозрительном комментарии к агадам. На самом деле, здесь он не говорит почти ничего об эйн-соф, которое появляется только раз в независимой конструкции и дважды в наречных сочетаниях известного рода[793], которые, в свою очередь, полностью отсутствуют в комментарии к сефирот. Вместо этого он говорит о воле в тех же выражениях (таких как «вне которой нет ничего» и так далее), которые обычно применяются к эйн-соф. Иногда два понятия легко взаимозаменяются[794], и такая путаница в терминологии действительно заметна уже в 1250 г. Однако, на самом деле в основе этого рассуждения о воле лежит именно вышеупомянутая «воля вплоть до Бесконечности», которая воспринимает эйн-соф как последнюю трансцендентную реальность, содержащуюся в этой воле, однако, не отождествляя их открыто. Такая концепция не представляла больших трудностей, так как сосуществование и со-вечность воли с Богом как эйн-соф можно либо предполагать, либо открыто утверждать. Трудности начались, когда сама первая сефира начала рассматриваться как начало в эманации. С этого времени выражения вроде упомянутых ранее стали проблематичными и могли вызвать возражения против установленной связи между тем, что появилось изначально, и тем, что, строго говоря, никогда не «появлялось». Потому неудивительно, что эти выражения исчезли из каббалистической литературы.

Азриэль, как и другие каббалисты Жероны, понижает махшаба на одну степень, отождествляя её с самой Софией, вопреки Бахир и Исааку Слепому. Выше неё находится «воля»[795], и обе сферы взаимопроникают в понятии реион ха-машхаба, «воля изначальной идеи», которое появляется с некоторой частотой впервые в сочинениях Азриэля и обозначает «волю, скрытую в изначальной идее». Она действительно скрыта там, как причина в следствии. Все вещи скрыты не только в изначальной идее, но уже в «глубине воли изначальной идеи», и они выделяются, как на рельефе, в действительном совершении эманации[796].

Формула, использованная в молитве: «Да будет это благоугодно [тебе]» или слова псалмопевца [18:15]: «Да будут слова уст моих ... благоугодны [буквально: в воле]» толкуются Иаковом бен Шешетом как указание на единство всех логосов в эйн-соф. «Ибо воля»,— продолжает он,

...это причина всего, вечно скрытая, постигается только через другого [посредника, через которого сообщает себя], и из неё простирается сущность, которая постижима, и это София, дифференцирующая и проясняющая волю; именно через неё она [воля] становится познаваемой, а не сама по себе[797].

Азриэль любит связывать Иов 11:7: «Можешь ли ты [постигнуть глубину Бога]?» с этой изначальной глубиной в Боге, что может означать как постижимое, так и именно то в воле, что является непостижимым и недоступным для всякой мысли. Из этой изначальной глубины проистекают все пути мудрости, и именно эта изначальная глубина в «Главе о каввана» буквально называется «совершенством глубины, которая едина с эйн-соф» — эту фразу также можно перевести буквально как «которая соединяется с эйн-соф», то есть простирается вплоть до её бесконечности. Потому терминология хекер, изначальной глубины, на которую нацелено всякое созерцание, изменяется в то же время на терминологию «неглубины» (на иврите: эн-хекер), и эта изначальная глубина оказывается именно непостижимой, и потому даже в лингвистической форме совершенной аналогией Бесконечному, эн-соф.

Воля как изначальная глубина потому становится источником всякого бытия, и божество, каким оно представляет с точки зрения твари, целиком понимается как творческая воля. Интеллектуалистский элемент махшаба-мистицизма понижается до второй степени. Тот факт, что эта творческая воля затем понимается Азриэлем в контексте проанализированных выше идей как Ничто — это совсем не единичный случай в истории мистической терминологии. Якоб Бёме, чей Ungrund напоминает формулировки Азриэля, рассматривает волю, вечно появляющуюся из этого Ungrund, как Ничто[798]. Потому неудивительно, что в этих сочинениях воля никогда не появляется как нечто изошедшее, а скорее как то, что испускает. На самом деле, Азриэль постоянно говорит о трёх светах или могуществах, которые для него, очевидно, соответствуют трём высшим сефирот, размещённым ниже