Происхождение Каббалы - [12]
на запада, глубина севера и глубина юга. Один Господь Бог, царь вечный, властвует над всеми со святой обители Своей вовеки» (1:5).
Тот факт, что теория значения 22 согласных как фундаментальных элементов всех творений[42] во второй главе частично конфликтует с первой главой[43], заставил некоторых учёных (например, Луи Гинзберга) приписать автору идею о некоем двойном творении: одном идеальном и чистом, произведённом при помощи сефирот, которые воспринимаются в совершенно идеальной и абстрактной манере; и другом, произведённом взаимосвязями элементов речи. По мнениям некоторых, неясное слово белима, всегда сопровождающее слово сефирот, является просто составным бели ма — без ничего, без действительности, идеальное. Однако, судя по буквальному смыслу, может показаться, что его можно понять, как обозначающее «закрытый», то есть замкнутый в себе. Я склонен полагать, что и здесь тоже в основе выражения лежит неустановленный греческий термин. Текст не даёт более детального описания отношений между сефирот и буквами, и сефирот больше не упоминаются. Хотя численно-мистическое значение сефирот, вероятно, происходит из нео-пифагорейских источников — Никомаха Герасского, известного автора мистической арифмологии, жившего около 140 г.н.э., родом из Палестины к востоку от Иордана — сама идея «чисел, при помощи которых созданы небо и земля» вполне может идти из самого иудаизма. В первой половине III в. она встречается в постановлении вавилонского амора Раба, родом из Палестины[44]. Вполне представимо, что две изначально разных теории были слиты или наложены одна на другую в учении автора относительно тридцати двух частей. Этот спектр идей хорошо вписывается в Палестину II или III вв. или её непосредственное окружение[45].
Вся реальность состоит из трёх уровней космоса — мира, времени и человеческого тела[46] — и появляется через сочетание двадцати двух согласных и особенно через «231 врата»[47], то есть сочетания букв в группы по две (автор, очевидно, придерживался мнения, что корни еврейских слов основаны не на трёх, а на двух согласных). Между тремя областями существуют точные соответствия, которые, без сомнения, также выражают отношения общности. Двадцать две согласных разделены на три группы в соответствии с особой фонетической системой автора. Первая содержит три «матери» [48], X, Q, V, шин, мем и алеф. Они, в свою очередь, соответствуют трём элементам, выведенным в первой главе в связи с сефирот — эфиру, воде и огне — и из них появляется всё остальное. Эти три буквы также имеют параллели в трёх временах года (снова древнегреческое разделение!) и трёх частях тела: голова, туловище и живот[49]. Вторая группа состоит из семи «двойных согласных», которые в еврейской фонологии автора имеют два разных звука[50] . Они, прежде всего, соответствуют семи планетам, семи небесам, семи дням недели и семи отверстиям тела. В то же время, они также представляют семь фундаментальных противоположностей в жизни человека: жизнь и смерть, мир и бедствие, мудрость и глупость, богатство и бедность, очарование и уродство, сеяние и разрушение, доминирование и служение. Им, вдобавок, соответствуют шесть направлений небес и Храм в центре мира, который поддерживает их все (4:1—4). Двенадцать оставшихся «простых» согласных соответствуют двенадцати главным занятиям человека, знакам зодиака[51], двенадцати месяцам и двенадцати главным частям человеческого тела («вождям»).
Сочетание всех этих элементов содержит корень всех вещей, и добро и зло, «удовольствие и горе» (онег и нега, которые состоят из одинаковых согласных) происходят в одном и том же процессе, только в соответствии с различным упорядочением элементов (2:4).
Эти космогония и космология, основанные на языковом мистицизме, выдают свою связь с астрологическими идеями. Отсюда различные пути ведут к магической концепции творческой и чудесной силы букв и слов. Ни в коем случае не будет абсурдом полагать, что наш текст не только преследовал теоретические цели, но и предназначался для использования в тауматургии. Так его понимала традиция раннего средневековья, по крайней мере, частично, и в данном случае не будет ошибкой установить связь между нашим текстом (или его прототипом) и историей о двух учителях Талмуда, рабби Ханине и рабби Ошайя, которые каждую пятницу изучали «галахот о Творении», и с их помощью создали тельца, которого затем и съели[52]. С магией языкового мистицизма также связано мнение автора, что шесть измерений небес «запечатаны» (1:13) шестью перестановками «Его великого имени Иахо» (еврейское YH W). Эти три согласных, использованные в иврите как матрес лекционис для гласных
