Происхождение и эволюция человека - [25]

Другим доказательным аргументом аналогии при сравнительном анализе изменчивости домашних форм животных и человеческого вида является широкий диапазон групповой наследственной изменчивости. Одомашненные и полученные в процессе селекции породы животных представлены намного большим числом форм, чем их природные предки, и такое многообразие характерно для человеческих рас: «Домашние животные изменчивее, чем животные в естественном состоянии… Различные расы человека похожи в этом отношении на домашних животных».

Что касается важного вопроса о конкретных факторах и механизмах наследственной изменчивости, он остается пока без ответа, но на животных и человеке видно, что причинная обусловленность этого явления скрывается в условиях их существования на протяжении многих поколений. Дивергентная эволюция домашних животных определялась многообразием целей искусственного отбора, такая же эволюция человека была связана с влиянием различных эколого-географических и социальных факторов.

В какой-то мере различные расы человека в своем происхождении и разнообразии похожи на домашних животных, но было бы ошибочным называть человека «гораздо более одомашненным» существом, чем все другие породы животных, как это представлял себе в конце прошлого века И. Блюменбах, писал Дарвин. Человеческие расы отличаются между собой, как и члены каждой расы, друг от друга в силу разнообразия условий прошлой и настоящей жизни, например, на огромной территории американского континента, где проживают представители основных рас (монголоидной, европеоидной, негроидной) и многочисленные вариации расовых типов, возникшие в результате их смешения. То же можно приписать и влиянию социально-экономических факторов, которые обусловили большое разнообразие признаков у цивилизованных народов с их классовым расслоением и разделением трудовой деятельности. О каких конкретных признаках идет речь, Дарвин не поясняет, однако, можно лишь догадываться, что имеется в виду вся гамма индивидуальных и групповых различий от морфологических до психологических. Последнее замечание, высказанное в общей и неопределенной форме, таило в себе некоторый расологический оттенок, объяснимый не различением понятий раса и нация, в то время еще не осознанным в своей принципиальной основе.

Таким образом, общей причиной сходства в наследственной изменчивости является разнообразие условий, действию которых подвергались животные в процессе селекции и человек в его эволюции, но имелись и принципиальные различия, о чем будет сказано ниже при рассмотрении особенностей действия отбора в селекционной практике и эволюции человека.

Другим фактором эволюции человека, согласно общей схеме эволюционной концепции, должно было быть превышение рождаемости надвыживаемостью до следующего репродуктивного цикла как исходная предпосылка для борьбы за существование и соответственно процесса отбора. Здесь Дарвин воздерживается от прямой аналогии с действием этих факторов в эволюции природных видов и эволюции человека и делает это, видимо, по двум обстоятельствам.

Во-первых, у животных плодовитость, определяющая пополнение потомства в каждом поколении, отличается от таковой у человека. У большинства видов животных она превосходит численность родителей, что особенно характерно для видов с высокой элиминацией их особей в силу действия отбора на «размножаемость» (по современной терминологии — r-отбора). У человека число потомков в моногамной семье, скажем условно, не превышает 20 детей и элиминация не носит столь жесткого проявления, как при отборе у животных. Плодовитость у человека регулируется многими социальными факторами (экономическим положением семьи, субъективным желанием иметь детей или вообще отсутствием его), а также причинами биологической природы, связанными с неспособностью к деторождению, эмбриональными абортами, рождением детей с летальными патологиями. Разумеется, Дарвин не оперировал условной цифрой максимальной плодовитости у человека и не рассматривал данный показатель в плане приведенных нами комментариев, но весь ход его рассуждений лежал в русле существенных разграничений размножаемости у человека и животных.

Во-вторых, акцент на борьбу за существование в человеческих сообществах и между ними не придавал бы оригинальности концепции движущих сил антропоэволюции. Напротив, он мог навлечь обвинения в антигуманизме, чего Дарвин старался избежать в любых формах его возможного проявления в своих высказываниях.

Тем не менее, ход рассуждений в контексте общей концепции эволюции неминуемо приводил к вопросу: «стремился ли человек размножиться настолько быстро (по увеличению численности — А.Г.), чтобы это могло иногда послужить поводом к жестокой борьбе за существование и вследствие этого к сохранению благоприятных изменений как физических, так и умственных, и к уничтожению неблагоприятных»? С этим общим вопросом связаны и другие — дал ли предок человека начало образованию расовых разновидностей (подрас), лишь незначительно или резко различающихся между собой, каким образом распределены расы по лику земли, вытесняют ли они или замещают друг друга и приводит ли это к полному уничтожению рас? «Мы увидим, что на все эти вопросы (что, в самом деле, очевидно для большинства из них) нужно будет ответить столь же утвердительно, как если бы они относились к более низко организованным животным».