Проигрыш — дело техники - [22]

Пока продолжается расследование убийства на Сисге, о котором ваша газета и впредь будет информировать своих читателей, мы напомним вам о другом неопознанном трупе, прозванном «серебряным мальчиком». Это случилось в селении Доллартон на западе Канады в провинции Британская Колумбия зимой 1978 года. Группа лыжников наткнулась на замороженный труп подростка тринадцати лет. Его огромные голубые глаза были распахнуты, оскаленный рот обнажал красивые, ровные зубы. Тут же, естественно, возник вопрос: кто он и что с ним случилось? Однако ни один человек во всей Британской Колумбии не заявлял о пропаже ребенка с похожей внешностью. Весть о неопознанном трупе пересекла страну и докатилась до Оттавы и Монреаля, превратившись в притчу во языцех: кто же все-таки тот красивый мертвый мальчик? На радиостанции и в редакции газет поступали нескончаемые телефонные звонки, приходила лавина писем от женщин, называвших себя матерью погибшего ребенка, однако все эти утверждения оказались ложными. Появилось множество публикаций с вымышленной биографией мальчика, — следователи и их добровольные помощники исчерпали все возможные версии, а тайна по-прежнему оставалась нераскрытой.

И осталась бы таковой, если бы ключ к разгадке не предоставила Валери Нейер, молодая журналистка из газеты «Суар-де-Монреаль». «Серебряный мальчик» — так окрестила его пресса и называла на протяжении восьми месяцев неизвестности — был родом из Швейцарии, и звали его Карл Асперн. За семь лет до описываемых событий он вместе со своими родителями попал в авиакатастрофу. Легкий самолет, на котором они летели, рухнул в районе северных озер. Считалось, что все трое погибли, но, по утверждению журналистки, Карлу удалось выбраться на снег прежде, чем самолет взорвался, и его замерзший труп отлично сохранился. В течение семи лет бурные ветра мало-помалу подталкивали мертвое тело, пока оно не скатилось в небольшую речушку, а та, нырнув под землю, вынесла его на поверхность совсем в другом месте. Так, спустя годы, труп очутился поблизости от Доллартона. Фотографии Карла Асперна, присланные его родственниками из Цюриха, совпадали с внешностью «серебряного мальчика». Журналистка также отыскала регистрационный журнал с записью об авиакатастрофе, в которой погибли его родители. В итоге она доказала, что за семь лет труп Карла переместился на расстояние в 978 километров!

Поодаль на столе секретарши зазвонил телефон, и пронзительный звук болезненно отозвался в голове у Силанпы.

— Силанпа, вас, на второй линии!

На нетвердых ногах он подошел к аппарату — может, это Моника?

— Алло.

— Эступиньян на проводе. Куда вы запропастились? Докладываю: прошлой ночью возобновил контакт с грузоперевозчиком Лотарио Абучихой. Договорился о нашей встрече с ним на сегодня, в шесть вечера, в бильярдной «Каракас».

— Есть что-то новое?

— Он обещал мне подробно рассказать о том рейсе в Чоконту.

— Тогда до встречи!

В заднице так болело, что страшно было идти в туалет, а стоило сосредоточить на чем-либо взгляд, пол начинал качаться под ногами.

Силанпа спустился в кафетерий.

— Почи, у вас не найдется таблеточки алка-зельтцер подлечиться?

— Конечно, дон Виктор, а что с вами, головка бо-бо?

— Еще как бо-бо, Почи, а все потому, что к ней подвесили здоровенные, тяжеленные рога — можешь такое вообразить?

— Неужели?

— Не то чтобы это имело какое-то огромное значение, но голова болит!

— Подождите-ка секундочку! — Почи подошел к кухонной плите, зачерпнул что-то половником из кастрюли и налил в тарелку. — Сначала откушайте мясного бульончика, а потом примете алка-зельтцер. Отходняк сразу пройдет, сами увидите!

Силанпа написал еще две полицейские заметки по сообщениям телеграфного агентства Колпренса, сдал все три странички в номер и отправился ловить такси до Седьмой карреры.

Дома на автоответчике его ждали четыре сообщения от Моники. Силанпа нажал кнопку воспроизведения и сел на диван с открытой банкой «клаусена».

«Виктор, вчерашнее имеет свое объяснение. Позвонишь мне часов в двенадцать? Чао». Затем: «Двенадцать прошло, а ты не позвонил. Показываешь характер? Звонила в редакцию, сказали, тебя нет. Я буду в лаборатории до двух. Позвони мне. Нам есть о чем поговорить». Запись продолжала прокручиваться. «Уже пять минут третьего. Ухожу в консультацию на прием к Лорене. Буду дома примерно в половине четвертого. Надеюсь, ты со мной свяжешься. Приветик». И наконец: «Я дома. На автоответчике куча сообщений, но от тебя нет ни одного. Ты что же, так и не позвонишь мне? Буду сидеть дома и ждать твоего звонка. Хотелось бы увидеть тебя сегодня вечером и все обсудить. Я уже поняла, что у тебя есть характер. Чао».

Силанпа закурил и допил пиво из банки. Голос Моники все еще звучал у него в мозгу. Его глаза увлажнились при мысли, что он сам во всем виноват — всегда опаздывал, оставлял ее одну. Но звонить не хотелось: боялся, что в итоге завяжется многочасовой мелочный спор, который ни к чему не приведет, так лучше не начинать; молчание для него сейчас — самое верное оружие. Силанпа обернулся к муньеке — ее лицо показалось ему бледнее обычного. Он поднял ей челку, чтобы посмотреть в глаза, и сказал: