Проходящий сквозь стены - [22]

— Мой дорогой коннетабль, — сказал король, — я вижу, вы разочарованы, но ничего не поделаешь: я принял решение самолично стать главнокомандующим всех войск. Чтобы, однако, предоставить вам свободу распоряжаться на поле боя по своему усмотрению, я решил также, что буду командовать отсюда, из столицы. С того момента, как будет объявлен ультиматум, я облачусь в форму генералиссимуса и, не снимая, буду носить ее во дворце. Мне бы хотелось показать вам доспехи, которые я уже заказал нынче утром. Они выкованы из астурбийской стали, на шлеме синий с золотом султан, а кираса и наплечники украшены полевыми цветочками и крохотными фигурками пажей.

Перевод Н. Мавлевич

Спортивные игры

Кампания по выборам члена Генерального совета от кантона Кастален стала причиной проведения сразу двух спортивных мероприятий, впечатления от которых должны были решающим образом повлиять на итог выборов. В самом деле, каждый из двух основных кандидатов связывал собственный авторитет и привлекательность своей программы с престижем того спортивного общества, которое он возглавлял и которому оказывал финансовую поддержку. Месье Лабедульер, депутат с истекающим сроком полномочий, радикал-социалист, вот уже пять лет покровительствовал касталенскому гимнастическому обществу «Надежда». В него принимали всех желающих, без различия полов и политических взглядов, но молодежь из буржуазных семей туда не шла — брезговала бесплатной формой, которую там выдавали, так что в «Надежде» преобладали передовые настроения. В полный голос они звучали по праздникам, когда подвыпившие гимнасты расходились по домам, горланя на мотив «Удавленника из Сен-Жермен»[3] куплеты собственного сочинения:

Союз правых — полное дерьмо,

Сгинуть им надо уже давно.

Глупых этих коров и козлов

Мы обставим легко!

Рифма, конечно, хромала, но дух песни был воинственный, и, слушая, как в полуночной тиши гремит этот припев, не один касталенский буржуа с благоговейным страхом думал о могуществе месье Лабедульера. Ко всему прочему, у касталенской «Надежды» имелся духовой оркестр, равного которому вряд ли можно было найти во всем округе, и ничто не производило столь же яркое, столь же волнующее впечатление, как колонны молодых людей, одетых в одинаковые костюмы — белые брюки (девушки были в юбках), черные майки и черные каскетки с трехцветной окантовкой, — идущих в ноту под героические звуки труб и бой барабанов. В такие минуты многих, еще колеблющихся, граждан вдруг охватывал политический пыл и они, больше уже не раздумывая, горячо рукоплескали месье Лабедульеру, а тот, стоя на балконе, взволнованно приветствовал прекрасную молодежь, которой он отдал, не скупясь, свою заботу и деньги. Выходило так, что в кантоне «это славное мирное воинство» по праву считалось воплощением идеала светскости, демократии и общественного служения.

Доктор Дюлатр, человек правых взглядов, долгое время только наблюдавший за политическими баталиями, вдруг взял да и раскрыл свои карты: создал в Касталене общество регби под названием «Спортинг-клуб». Статья, вышедшая по этому случаю в местном еженедельнике правой ориентации, в которой Дюлатр подробно излагал свой взгляд на спорт и с едкой иронией отзывался о гимнастах, содержала в себе подлинный вызов, политический смысл которого не ускользнул от бдительного месье Лабедульера. Создание «Спортинга» необычайно взбудоражило реакционные круги. Доктор Дюлатр принялся выступать с содержательными речами на открытых собраниях. «Я знаю только одну политику, — говорил он, — это политика физического и нравственного здоровья». И доходчиво объяснял, почему разумно организованный спорт, уважение к порядку и здоровым традициям являются главными условиями укрепления здоровья, несущего людям радость.

Несмотря на отсутствие трубачей и барабанщиков, «Спортинг-клуб» удовлетворял тягу населения ко всему героическому. У регбистов был свой клич, звучный и боевой: «Ур-ра Дюлатру!», — подогревавший азарт игроков; в их лексиконе половина слов было английских — присутствовавшие на матчах зрители испытывали гордость, приобщаясь к такой лексике. Наконец, сами матчи являли собой эпическое зрелище, настоящие сражения, исхода которых касталенские патриоты ждали с замиранием сердца.

Установившаяся в умах людей тесная связь между спортивной и политической деятельностью доктора Дюлатра создавала серьезную опасность для идеалов демократии, а месье Лабедульер рисковал непростительно провиниться перед своей партией, недооценив реальное положение дел. Советник решил, что ему достаточно будет презирать команду регбистов, которая терпит одно поражение за другим. В воскресенье вечером, после очередного разгрома «Спортинга», он шутил по этому поводу в узком кругу знакомых:

— Этот бедняга Дюлатр опять устроил самому себе взбучку. Его команда совсем выбилась из сил… — И с усмешкой добавлял: — Из правых сил.

Справедливости ради надо сказать, что и «Спортинг», и его президент стали вызывать у касталенцев раздражение. Самолюбие их сильно страдало по милости очень и очень посредственной команды, и никакой надежды на то, что эти страдания когда-нибудь окупятся, не оставалось.