Проходчики. Всем смертям назло... - [51]

— Тю-ю-у… — Вадим присвистнул. — Тут к концу смены не вызволишь нашу козу.

— Слушай, друг, помоги, — Витька подступил к плитовому. — Подцепи козу с рельсами на Первый запад. Пропадаем.

— Все пропадают или пропадут без нас, — равнодушно ответил немолодой, с помятым лицом, шахтер.

— По-человечески прошу, а… — умолял Витька.

— Все люди-человеки. Всем нужно побыстрее. А у меня свой порядок. Всему свой черед. — Плитовой цеплял к канату партию вагонеток с гидравлическими стойками для комплекса. — Их небось тоже ждут не дождутся.

— Друг, эти стойки везут в нашу лаву. Они будут ни к чему, если мы штрек запорем.

— Запорете — ответите. Стоек не будет, уголька не станет. Без его, родимого, денюжек никто не заплатит. Вразумел? — Шахтер дал сигнал к отправлению, трос напрягся, и состав, вильнув последним вагоном, скрылся вверху, в черной пропасти бремсберга.

— Чего с ним рассусоливать, едри те три дрына! — вступился Гайворонский. — Пошли!

— Ну-ну… погорячитесь трошки, легче станет, — невозмутимо бросил плитовой.

— Да пойми ты!.. — сокрушался Витька.

Его резко дернул за рукав Вадим.

— Айда к машинисту! Подкатим под плиты козу, никуда этот аист не денется!

Плитовой своей длинной шеей, с высокой каской на голове и далеко вперед оттопыренным глазком коногонки, действительно напоминал аиста.

Машинист электровоза оказался сговорчивым парнем. Ловко маневрируя по подъездным путям, он подобрался к злополучной козе сзади, смаху подцепил ее и, гремя уложенными в ней рельсами, поволок к плитам. Растолкал состав порожняка, приткнул груз к очередной партии.

— Самовольничаешь, Коля, — ровным голосом сказал аист. — Саня Когут шутки не обожает.

— Доложишь?

— Как знать…

— Свои люди, сочтемся, — ответил Николай. — Ребята рекорд делают.

— Бутылка с них. — Помятое лицо аиста сморщилось еще больше.

— Канистру хочешь? — съязвил Вадим.

Вверх, по ходку, бежать было трудней. Мешали часто поставленные вентиляционные двери с двойными створами. Проходчики оскользались, вслед им оглушительно хлопали влекомые закороченной вентиляционной струей и тугими пружинами регулирующие заслоны.

Вадим отстал, ртом хватал воздух, Витька пер впереди, как лось, его согнутая спина удалялась все больше.

«Зачем нам эти скачки с препятствиями! — разозлился Вадим. — Делали бы свое дело… Энтузиасты!»

Пот ручьями тек по позвоночнику, задерживался в поясе брюк, мокрым кольцом опоясывал живот.

«Добегу до штрека и упаду. Гори оно все синим огнем!»

Тропинин замедлил бег, подождал Гайворонского.

— Устал?

— Иди ты!.. Нужно мне очень раздувать свои легкие! — капризно отозвался Вадим.

— Осталось совсем немножко, — успокоил Витька.

— До самой пенсии беготни хватит.

— На то и родились.

Коза с рельсами уже стояла на приемной площадке штрека. Витька мотнул вокруг себя лучом света, электровоза поблизости не было. Он обязательно должен стоять где-то здесь. По бремсбергу качали порожняк, а раз так — значит, машинист обязан подогнать его сюда.

— Не мельтешись… — обреченно сказал Вадим и сел на рельсы. — Банки с заряженными аккумуляторами стоят на плитах. Сам видел. Если мы и отыщем электровоз, он без батарей. Подождем. Аккумуляторы скоро поднимут. Около них машинист вертелся. Мы его на две партии опередили.

— Опупел! — вспылил Витька. — Для того мотались туда-сюда, чтобы сидеть и спокойно ждать?

— Что предлагаешь, Кулибин?

— Сами покатим.

— Рехнулся парень, — спокойно произнес Вадим, потом вскочил, зашумел, замахал руками. — Я тебе не тягловый скот! Я тебе не тяни-толкай африканский! Я…

— Вадик, — Витька дотронулся до его плеча. — Неужели и тебя уговаривать надо?

— Ты мне на сознательность не дави! Кулькова иди агитируй!

— У Кулькова другие обязанности.

— У нас у всех одна цель — уголь! Если бы этот болтун побольше делом занимался, то нам не пришлось бы гонять по шахте, будто нам одно место скипидаром натерли. Зачем «Прожектор» создавали? Зачем болтологией три часа, занимались? Отвечай, зачем?

— Можно подумать, что ты ни разу в жизни не ошибался, — Витька старался успокоить Вадима. Остынув, тот будет делать все, что нужно.

— Ошибался. Часто ошибался, но оттого, что не знал, не из-за лени и наплевательского отношения к делу. Вспомни, и в ПТУ Кульков таким же был. — Вадим было успокоился, потом вскочил, загорелся. — Снять его к чертовой бабушке — и делу конец! Пусть в шахте повкалывает, тогда, может, поймет разницу между словом и делом.

— Его дело и есть слово.

— Вот, вот! Вася со школьной скамьи привык к этому. Сказал и думает, что дело сделано. Его уже не интересует, кем и как оно будет сделано. Иной раз мне кажется, что в комсомол его приняли сразу секретарем. — Вадим умолк, сел, опять вскочил, накинулся на Витьку. — Ну, чего расселся! Вручную так вручную, в душу ее мать, тяни-толкай на Занзибаре!

Подталкиваемая сзади коза с рельсами шла туго, спотыкалась на стыках рельсов, ребята оскользались, потом покатилась легче, загремела, как пустая бочка, Вадим с гиком подпрыгнул, плюхнулся поверх рельсов; не долго думая, за ним последовал Витька, и, дурашливо улюлюкая, друзья помчались по темному штреку.

Около разминовки козу пришлось притормозить. Перевели стрелки, с грохотом миновали состав вагонов под лавой и, разогнавшись, лихо подкатили к забою, клацнув по буферам погрузочной машины. Рельсы были доставлены на место. Очередная смена не потеряет драгоценных минут.