Прогулки по Раю печали - [57]

Стах смотрит в синие глаза напротив, которые бликуют сталью похлеще ножа даже в свете большой желто-оранжевой лампы, и хлопает Тима по плечу со скромным:

— Нас неправильно поймут.

V

Нельзя вернуться без впечатлений из туалета, где зеркало — это дно железного тазика, вместо раковины — тоже тазик, а кран заменяет деревенский умывальник, подключенный совершенно колхозным образом к трубопроводу. Стах насчитал там на двери пять параноидальных задвижек, три рулона туалетной бумаги, развешанных рядом друг с другом, и одного мужика, который очень настойчиво пялился на него из стены, как бы вылезая оттуда.

Но Тим возвращается к Стаху, двигается вплотную и шепчет в ухо горячим пронизывающим шепотом:

— Там в туалете есть карточка… И на ней написано: «Когда у меня плохое настроение, я вспоминаю, что у меня очень большой член, и мне сразу становится лучше». До прочтения этой карточки настроение у меня было ничего…

Стах не смеется — он хнычет, закрыв лицо руками и сползая под стол. А потом полчаса думает, какой у Тима член, вспоминая ко всему прочему, что он «не настолько изогнутый». Насколько?..

Тим. За какие грехи?..

Тем временем со всей скромностью, на какую способен, Тим достает себе оранжевую салфетку и складывает Стаху крейсер, скрашивая ожидание заказа. Самым невинным трогательным способом он двигает ему бумажную игрушку. Стах трогает ее пальцем и думает, что все, с игрушками все.

Еще позже, когда дедушка с бабушкой обсуждают Эрмитаж, вовлекая Тима в светский разговор, Тим, как ни в чем не бывало, почти вовлекается, бесстыже касаясь коленкой коленки Стаха под столом.

Стах, подперев рукой голову, грустно смотрит на Фунтика, заставленного едой, и понимает, что Тим окончательно и бесповоротно прямо сейчас и в целом лишает его остатков детства.

И вот где-то тут Тим спрашивает у него, притихшего, переставшего создавать шум:

— Арис, о чем ты думаешь?..

Стах смотрит на него внимательно, и ему кажется, что Тим подозрительно весел. Стах шепчет ему в ухо:

— Только о тебе. Всегда, — и ни капли не врет.

Когда он отстраняется, заметив краем глаза приоткрытые губы и дрожащие ресницы, он хочет биться головой об стол, но перед ним стоит горячая фарфалле с беконом и грибами, так что он решает воздержаться.

Еще и в этом.

И, поймав себя на последней мысли, снова стекает под стол.

VI

Холодный воздух остужает голову, мысль о возвращении невыносима, крейсер «Аврора» несмотрен, и уже одиннадцатый час. Стах наблюдает, как бабушка с дедушкой садятся в машину и останавливает Тима за рукав. Спрашивает у него тихо:

— Не хочешь со мной погулять? Без суеты и музеев. Просто пройдемся…

И Тим оборачивается с каким-то таинственным выражением, и Стах осознает — со всей неизбежностью своего положения, что зовет Тима на свидание. Даже если и в мыслях такого не было.

Тим спрашивает хриплым полушепотом:

— Только с тобой?..

И Стах сразу решает, что, может, дома безопасней:

— Нет, если ты устал…

— Хочу.

Тим отвечает, как обычно, невпопад и с опозданием. Стах усмехается. Подходит ближе к машине, наклоняется к окну, уложив на крыше руку.

— Мы еще погуляем, ладно?

— А вы не утомились, молодежь? — не понимает дедушка. — Во сколько хоть вернетесь?

Стах смотрит на часы, напрягается, но отвечает честно:

— Так, наверное, уже после двенадцати…

— Сташа, — просит бабушка, — если в центр пойдете, долго не гуляйте, а то застрянете до утра…

— Я помню, когда Дворцовый разводят…

— Так вы, наверное, смотреть останетесь? — усмехается дедушка.

— Может, — Стах не отрицает.

— Или по клубам будете шастать?

— Ну прям…

— К утру-то будете? Нам когда обзванивать больницы с моргами, если что?

Бабушка просит:

— Пусть идут, не маленькие уже… Сташа, только давай без алкоголя, ладно?

— За кого ты меня принимаешь?

— За мальчика-подростка.

— Ба, у меня похмелье даже после Ремарка, я в завязке.

Дедушка хмыкает:

— В завязке он…

— В конце концов, деда! Я ведь только из кабака…

— А, ну да… Я и забыл. Все, давай, иди, пока мы не передумали.

— Сташа, только не делай глупостей…

Стах не может такого пообещать, но все-таки кивает.

— Спокойной ночи.

— Да уж, — соглашается дедушка. — Когда придете — чтоб как мыши, понял?

— Понял.

— Свободен.

Стах отлипает от крыши, следит, как РАВчик трогается с места и сливается с потоком машин. Тим ловит сзади за руку. А Стах думает, что впервые, буквально впервые отпросился так поздно гулять. И вообще гулять. Да еще и с кем-то.

Он заявляет Тиму:

— Ты меня портишь.

Тим улыбается и шепчет:

— Я бы рассказал тебе, как меня портишь ты, но тогда… наверное, я еще сильнее тебя испорчу?..

Стах возобновляет движение и бросает Тиму, не успевшему за ним:

— Мне нравилось, когда ты был со мной сдержан.

Тим догоняет.

— Так ведь я не стал рассказывать…

— Даже не начинай…

— Не соблазняй меня, — просит Тим. На тяжелый взгляд Стаха добавляет: — Ну, на начинания…

Стах воздевает к небу глаза и расплывается в идиотской улыбке. Хотя улыбку старается сдержать изо всех сил. Ничего у него не выходит, особенно когда Тим «толкает» плечом. Ну кранты. Подписался.

Глава 19. Поцелуй за иконами

I

Стах так и стащил оранжевую салфетку, сложенную Тимом. Теперь он достает из кармана и решает сравнивать с настоящим крейсером, который возвышается над ним.