Прогулки по Раю печали - [29]

— Знаешь, я сегодня думал… что мог бы позвонить не из дома. Предупредить бабушку с дедушкой, что не один. И еще — что мог бы купить тебе другой билет. Ну и быть рядом. Хотя насчет последнего… не знаю. Мало ли — она бы начала. Вообще-то, дело не только в ней. Но в целом… когда не там, все как будто… проще, что ли?..

— Стах, ты слышишь, что я говорю?

Он вздыхает, подносит трубку ближе, отвечает:

— Слышу. А ты меня? Я повторяю еще раз: это моя знакомая с конференции, она друга провожала, увидела издалека, решила поздороваться…

— Стах, я же знаю, что ты врешь мне…

Стах ударяется затылком о стену. Опускает трубку. Поворачивает голову и уставляется на Тима. Изгибает брови — и говорит, как не верит:

— У меня бывает ощущение, что, когда я говорю с ней, я говорю сначала с кем-то до нее — и мои слова доходят через десять человек… Через десять человек, которые меня люто ненавидят.

Тим выглядит так, словно кричат на него. Стах веселеет. Тим, кажется, расстраивается еще больше, что он веселеет, отнимает одну его руку — от трубки, сжимает пальцы, касается лбом — виска… и погружает мир в тишину…

Всего на несколько секунд — все прерывается и замолкает.

— Сташа, — бабушка выглядывает в коридор — и Тим поднимает голову, — вы кушать-то идете?.. Все уже остыло… Тома еще не положила трубку?.. Боже, как с ней тяжело… Может, давай я ей скажу, что уже пора за стол? Меня-то послушает…

Стах качает головой и шепчет:

— Нет уж, она еще перезвонит…

Бабушка вздыхает. Смотрит на них сочувственно и вскользь — на сомкнутые руки. Стах осознает — и вроде порывается… Хотя смысл?.. Теперь… Это еще подозрительней…

— Тимофей, ну хоть вы… Целый день же голодный… Идемте, не стесняйтесь. Она может еще долго…

Тим смотрит на Стаха. Тот отпускает и кивает в сторону кухни, мол, вперед. Тим качает головой. С таким видом, словно прогоняют, словно просит — остаться.

Стах изучает Тима несколько секунд, понимает, что тот не пойдет один… а она правда может еще долго. Он смиряется с перспективой, подносит трубку, говорит:

— Ма, слушай… Бабушка зовет на ужин. И я устал за целый день. И я говорю тебе: я ее видел пару раз на конференции. У меня тут все остыло…

— Стах, перезвони мне, как поешь.

Он вздыхает тяжело. Обдумывает и решает:

— Не перезвоню. Я говорю, что я устал. И больше всего — доказывать тебе, что, помимо твоей точки зрения, есть еще моя правда.

— Что же это такое? Ты там почувствовал свободу? Бабушка с дедушкой знают, что ты мне хамишь?

Стах наклоняется вперед, зажимает переносицу пальцами.

— Я пошел. Созвонимся.

Он отключается, уставляется в потолок и добавляет обреченно:

— О, этот вкус свободы…

Тим закрывается рукой — в попытке сдержать улыбку.

Стах щурится на него обличительно:

— Смешно тебе?..

— Нет, я… — Тим теряется и серьезнеет. — Нет.

— А я ведь пошутил, — усмехается.

Тим подгружает данные, соображает, что Стах сделал, а затем толкает — ладонью в плечо. Но так толкает, что больше качает. Стах послушно качается. Потом ловит в фокус бабушку — и прыскает. С Тима, который про нее забыл. Стах поворачивает к нему голову и спрашивает:

— Что ты капризничаешь?

Тим поджимает губы и протестует молчанием.

Стах улыбается бабушке, провожает ее взглядом. Встает и тянет Тиму руку. Тот смягчается. А поднявшись с пола, снова — сочувствует и смотрит встревоженно.

Стах усмехается. Бодрится. Тим ему не верит. Тогда Стах цокает и серьезнеет. И, стоит это сделать, Тим тянется к нему, прижимается к щеке губами, затем — своей щекой. И обнимает.

Стах не ожидал. Он замирает, чуть касаясь Тимовой спины ладонью. Он напряженно слушает, что там, на кухне. Кухня — лязгает вилками и звучит неторопливым разговором. Стах разрешает себе — всего на полминуты — уткнуться носом в Тимово плечо и закрыть глаза.

IV

Стах вынуждает Тима отлипнуть от места, где он собрался, кажется, вечность простоять — лишь бы не сесть за стол. Отодвигает ему стул.

— Давай, котофей. Здесь так принято.

Тим садится. Стах — падает без сил. Таращится на бабушку — утомленно и впечатленно — о матери.

— Что же ты такого сделал?..

Стах вздыхает и собирает в слова мысленно — что сделал. Пока собирает, смотрит на свою тарелку. Бабушка, конечно, наготовила… Стах поднимается с места и берет столовый нож из ящика.

Возвращается обратно со словами:

— Да ничего не сделал. Подошла знакомая перед отъездом. Ну, подружка Тимова. А она такая — специфического вида. Губы черные, кольцо в носу, колготки — в сетку…

Стах двигает поближе Тимову тарелку, разрезает мясо, отделяет от него все лишнее: кольца лука и помидоры в расплавленном сыре. Извлекает из сыра помидоры, кладет себе.

Продолжает:

— Ну и она… свободных нравов. Сразу полезла обниматься. А мать — она ж в истерику. Думает: я подцепил ее на вечеринке. Как заразу. И теперь откинусь. Делать мне больше нечего: у меня на это лето уйма планов.

— Где-где ты «подцепил» ее? — не понимает дедушка.

— Это я следил за Тишей. Из-за одного шакала. Он такой: «Пошли расслабимся». На вечеринку, понимаешь? Нашел где. Ну я ему не доверяю: он шакал. Я вообще сразу сказал, что так себе идея. Тим под конец решил, что ему нормально, только вот бы без народа и без музыки…