Прогулка - [24]

Точно. Ведь платье само себя не сошьет, а помнила, что образовалось свободное время и нужно его употребить с пользой. На ночь, перед сном, она полистает журналы с выкройками. И завтра спокойно займется прекрасной женской работой.

* * *

Ночью ей приснилось, что платье уже готово, она стоит в нем, ощущая, как весомо спадают с плеч драпировки, переливается при движениях тонкая, будто мягкое стекло, ткань. А вместо зеркала перед ней чужие глаза. Такие… Такие заботливые, и такие ужасные. Сильные руки поднялись, проводя по талии, коснулись груди, расправляя складки, поправили ткань на плечах. Красивое, такое взрослое лицо, с такой на нем заботой. Губы раскрылись, показывая ровные зубы, с еле заметной желтизной.

— Вот, — сказал заботливый голос, — теперь — самая красивая. Моя.

Пока не начал говорить, Кира, не имея сил отвести взгляда от лица, уверенного и полного тайного веселья, успела подумать — про зубы, это от его дорогих сигарет, он ведь много курит.

Но сказанные слова ударили, как с размаху тяжелая рука. Ничего, вроде бы, в них ужасного. Кроме того, что скрывалось. Как это тайное веселье за уверенной мужской красотой. Второй смысл, та самая суть. Самая красивая, сказал он. И добавил уверенно — моя.

Сон ушел, не оставаясь в памяти утром, ушел вместе с ночным пробуждением в тот чудовищно безжалостный мир, рассматривающий Киру тысячами, миллионами глаз, за которыми не стояло ничто человеческое и некуда спрятаться.

Тогда, тяжко проснувшись ночью, спасаясь от неподвижных взглядов, она закрыла глаза, и принялась за самую послушную свою «засыпалку», которая работала всегда.

Черным теням и багровым переплетениям, сменяющих друг друга на сомкнутых веках, Кира давала имена, любые, не задумываясь и не выходя за рамки крошечного настоящего мгновения. Один рисунок — одно слово, взятое из пустоты, неважно, насколько оно подходит, если поразмыслить. Но мыслить, значило, прогнать сон, который Кира призывала, стараясь не утонуть в ужасе кошмара.

«Ветка, комарик, дом. Ползти, фляга, поезд, дерево, лист. Утекание, солнц, лучи, мышь, крыло. Волны. Платье. Рука. Зелень, коты, мягкое, высота. Линия темноты. Свет. Красное. Зуб. Слон, доска, стрелы, мороженое, вода. Синее платье. Синее».

Засыпая, с облегчением ускользая от миллионов глаз, которые превращали пространство в толщу млечного пути с запечатанной внутри беспомощной Кирой, успела подумать, тоже с облегчением «другое, синее».

И утром не вспомнила ничего, кроме того, что рука неприятно затекла, и кажется, она долго крутилась, устраиваясь удобнее.

* * *

08.05.16

Кнопка «отправить» снова осталась не нажатой. Коты орали, возмущаясь тем, что Кира не бродила ночью по квартире, заодно подкинув им вкусненького. Потом пришлось вымыть их горшки. Потом переделать сто маленьких неотложных дел, и Кира сонно, но уже просыпаясь, как всегда мысленно процитировала из Джерома К. Джерома, насчет «убрались в лодке, еще раз убрались в лодке, снова убрались в лодке… кажется, начали понимать, куда женщины дома девают свободное время, после чего еще раз убрались в лодке».

Это было ей на руку. Немного мстительно и одновременно посмеиваясь над собой — обиженной, решила: а пусть подождет Пеший Олег, пока королева Кира соизволит ответить.

Но дела кончились. Унося в комнату вторую чашку кофе, Кира устроилась в кресле перед ноутом, накрывая голые колени теплым халатом, и…

Домофон запищал, и кнопка мейла снова осталась ждать.

— Доставка, в тридцать вторую, — промяукал искаженный динамиком голос, то ли девичий, то ли подросток там у двери подъезда.

Кира вышла в прихожую, открыла дверь (нажала-таки, только кнопка другая, да) и приблизила лицо к глазку.

Линза исказила очертания фигуры, так же, как динамик искажал голос. Гремя задвижкой, Кира мимолетно развернула сюжет, анекдотичный такой сюжетик, о людях, искажаемых аппаратурой и после гуляющих в таком виде. Нет, ненужно, чтоб был такой рассказ, пусть лучше это будут картины. Вот это здорово, это прекрасно, пусть зрители даже не знают, что эти плывущие искажения лиц, очертаний и движений — не прихоть автора, а всего лишь неумолимые, но невидимые и неизвестные обстоятельства. Вот интересно, когда думаю о рассказе, все фальшиво, а когда о картинах, пошла плясать губерни…

— Василевская Кира Львовна? — пацанского вида девушка, с бритыми висками и тоннелем в ухе (или то хрупкий, как девочка, мальчик, с румянцем на еще не знающих бритвы щеках? А, какая разница), сверилась с бумажкой и строго осмотрела Киру в приоткрытую дверь.

— Доставка из магазина «Технодом», можно войти?

Курьер приподнял пакет с яркой картинкой, одновременно показывая прицепленный к курточке бейдж со своей мелкой фотографией. Кира шагнула в прихожую, существо уверенно протиснулось к тумбе, вынимая из пакета глянцевую коробку и листочки квитанций.

Вчитываясь в написанные на листке слова, Кира приоткрыла рот, поднимая брови.

— А… кто?…

— Тут распишитесь. Все оплачено. Спасибо. Хорошего вам дня.

Курьер одарил Киру дежурной улыбкой и через секунду в коридоре уже застучали шаги, звонкий голос закричал в мобильник:

— Та-ань? Я уже, да подожди, вместе сходим.