Прогнившие насквозь - [21]

Наркокурьеры рискуют каждый раз, когда перевозят наркотики. Они могут умереть даже на этапе проглатывания товара.

– Она получала где-то по тысяче фунтов за поездку, – сообщил Клайв, кивнув в сторону ее тела, – но рисковать приходилось по-крупному. Даже глотать пакетики с наркотиками опасно. Их упаковывают в эдакие колбаски, обычно с помощью презерватива или пищевой пленки, которую прижимают и запечатывают. Потом их макают в оливковое масло, кладут в рот и проглатывают. Каждый раз нужно это делать с полной уверенностью – стоит замешкаться, и пакет может застрять – и тогда удушье, смерть. Поверх заливается большое количество средства от поноса. Нервный приступ посреди десятичасового перелета из Кингстона в Лондон может стать роковым.

– Ну и нужно еще и довезти. Если поймают, надолго сядешь в тюрьму, либо… Перед нами прекрасный пример того, насколько едким бывает желудочный сок.

Клайв был членом новой группы, собранной таможенной службой в надежде положить конец использованию наркокурьеров, чтобы люди стали видеть в этом не столько возможность хорошо заработать, сколько билет в ад в один конец. Они даже разместили в аэропорту Кингстона плакат с надписью: «Наркокурьеры, знайте – это билет в ад». Вместе с тем из-за нехватки финансирования и персонала ямайским властям удавалось отлавливать лишь по одному курьеру в день. Они полагали, что на некоторых рейсах восемь пассажиров из десяти перевозили наркотики. В ходе одной внезапной проверки в аэропорту Хитроу обыскали и сделали рентген в поисках кокаина всем пассажирам одного рейса, который прибыл из Кингстона. Проглоченные пакеты с кокаином обнаружили у двадцати трех человек, включая двоих детей. Неделю спустя на рейсе British Airways из Ямайки в Гатвик[19] были пойманы еще девятнадцать.

– Даже если наркотики пытается провезти лишь каждый десятый, получается по двадцать кило за рейс минимум, – объяснил Клайв. – Каждый день из Ямайки в Великобританию совершается четыре рейса, летают они пять дней в неделю, пятьдесят недель в году. Разбавленный килограмм кокаина у нас стоит больше шестидесяти тысяч фунтов, так что речь идет примерно о двадцати тоннах кокаина стоимостью 1,2 миллиарда фунтов, которые в Великобританию провозят такие, как Джулия.

По словам ее родных, Джулия планировала совершить еще две поездки: она подсчитала, что накопленных денег после этого хватит, чтобы начать новую жизнь со своими мальчиками в Великобритании.

Какой бы душераздирающей ни казалась эта история, у меня была куда более серьезная, неотложная проблема. В здании находился Джордж. Внутри этой женщины по-прежнему лежал кокаин на десятки тысяч фунтов. Если Джордж об этом проведает, я не сомневался, что он без проблем «подготовит» тело для вскрытия тем же вечером, прикарманив себе наркотики. В конце концов, у него уже возникали проблемы из-за того, что он вскрыл жертву убийства до прибытия полиции, но в качестве наказания ему лишь дали нагоняй. Разве это могло остановить его от попытки получить десятки тысяч фунтов за наркотики?

Вместе с тем я ничего не мог поделать: если бы даже и объяснил свои пока никак не доказуемые подозрения Клайву и детективу, тело Джулии девать было больше некуда. Так что, когда все документы были заполнены, а тело Джулии отправилось в холодильник, я принес горы своих рабочих бумаг вниз, в секционную, уселся за одним из столов и работал до поздней ночи, охраняя останки наркокурьера.

Сложно придумать более спокойное и тихое место для работы. Спустя какое-то время я уже слышал собственное сердцебиение, и, когда всевозможные документы были заполнены и аккуратно разложены по папкам, сквозь пелену усталости я невольно вспомнил фразу Уильяма Йейтса: «Почему мы чествуем лишь тех, кто пал на поле боя? Ведь можно проявить не менее безрассудную отвагу, погружаясь в собственную бездну». Оставшись наедине со всеми своими бумагами, в компании одних лишь мертвецов, могу сказать, что в ту ночь я чувствовал себя невероятно близко к бездне.

* * *

Я никогда не испытывал дискомфорта, оставшись ночью в морге один. В конце концов, бояться нужно не мертвых, а живых, и надежно защищенное здание морга, куда вряд ли заявятся убийцы, – это, пожалуй, одно из самых безопасных мест на планете.

Смерть – последнее в жизни большое приключение.

Вместе с тем у меня частенько возникали мысли о загробной жизни, и, рассматривая тела, я задавался вопросом о том, куда они делись. В смысле, куда делась та их часть, что делала их ими, когда они еще были живы? Я частенько возвращался домой поздно и, заходя в спальню, «чувствовал», что Венди была там, хотя она не издавала ни звука, а в комнате царила кромешная тьма. В морге же в два часа ночи, если выключить свет, я не чувствовал ничего. Все эти тела были лишены – за неимением лучшего слова – своей души, энергии. Я слышал про эксперименты, в ходе которых люди, умиравшие на кровати, подключенной к чувствительным весам, в момент смерти теряли двадцать один грамм. Я человек нисколько не набожный, однако мне хочется верить, что «энергия», поддерживающая в нас жизнь и делающая нас самими собой, каким-то образом возвращается после смерти обратно во вселенную.